У меня по-прежнему ни идеи, как его вернуть. Илья сказал, что я Максиму небезразлична. Якобы это заметно. Наверное, я тоже чувствую, что Максим относится ко мне не как к незнакомой сводной сестре. То взгляды, то поцелуи в щеку при встрече и при прощании. Его поведение в машине, когда я разговаривала по громкой связи с Ильей, было очень похоже на ревность. Именно так Максим реагировал восемь лет назад, когда видел меня в присутствии другого парня: то сверлил злым взглядом, то демонстративно отворачивался, то плевался ядом.

Это даёт мне надежду. Вот только все равно завтра он женится. А послезавтра улетает с Олейниковой на две недели на какие-то острова.

Беспомощно бью по подоконнику кулаком. Не знаю, как, но Максим будет моим. Еще немного пообщаюсь с ним по-дружески, а потом просто все ему расскажу. И там будь, что будет. Если его чувства ко мне еще живы, то он с ней разведётся. Если нет, то, значит, будет моя смерть.

21. Глава 20. Мои похороны

Как одеться на собственные похороны?

Тяжелая задача.

Может, вот это синее платье с глубоким декольте? Или вот это полупрозрачное бежевое? А что если вот это изумрудное с голой спиной?

Или вот это черное с жемчугом на широких бретелях и разрезом чуть выше колена, в котором восемь лет назад на Новый год я потеряла голову? А, может, вот это голубое с пайетками, в котором сошла с ума от любви на школьном выпускном?

Думаю, лучше все-таки новогоднее черное. Оно как раз закрывает мою татуировку. Когда-то я выбирала этот наряд специально для него... И мечтала, чтобы его с меня снял тоже он. Вот только в итоге в ту новогоднюю ночь это платье я в слезах стащила с себя сама.

В этот раз будет точно так же.

На моих похоронах очень людно. Все красивые, нарядные. Смех, веселье, шампанское рекой. Группы девочек делают счастливые селфи, группы мальчиков ищут, кого бы снять на эту ночь. Папа постарался, пригласил человек 300. Он по-другому никогда не умел устраивать мероприятия. Даже на похоронах родной дочери он намерен провести парочку-другую переговоров по бизнесу.

Многочисленные гости замолкают, потому что в зал под торжественную музыку выходят два моих палача. Их приветствуют аплодисментами, а они идут и светятся счастьем.

Через пять минут они меня убьют.

Они становятся перед судьей — женщиной в летах — и с широкими улыбками слушают, что она им говорит.

— Да, — отвечает первый палач.

— Да, — произносит второй.

Я опускаю свинцовые веки. Выстрел сделан прямо в сердце. Я мертва. Вот только, к сожалению, внутри, а не снаружи.

Снаружи я сейчас должна улыбаться и хлопать в ладоши, как и все остальные 300 человек. Изображать счастье и радость. А еще я должна одной из первых подойти к своим палачам и поздравить их.

Я же, черт возьми, сестра жениха!

Уверенной походкой и с широкой улыбкой направляюсь к ним. Ловлю на себе взгляд Максима через плечо какого-то друга, который его сейчас обнимает. Он жадно скользит по мне глазами снизу вверх и обратно. Мне кажется, я даже вижу, как Максим тяжело сглатывает.

Подхожу к нему вплотную и заглядываю в карие глаза. Когда-то я в них тонула. Желваки на его щеках дергаются, челюсть плотно сцеплена. Я обвиваю его шею руками. Он шумно выдыхает и обнимает меня за талию, притягивая к себе. Держит намного крепче и намного ближе, чем полагается держать сестру.

— Поздравляю, братик. Желаю тебе счастья, — шепчу на ухо, а затем едва ощутимо касаюсь губами его щеки.

От моего поцелуя он дергается и на мгновение притягивает к себе еще ближе.  Все это занимает секунды, поэтому окружающие нас люди ничего не замечают. Но мы с Максимом замечаем.