Солнце уже скрылось за горизонтом, но алый свет не исчез. Это не закат, а красный оргон оттеняет печальные лица каменных трёхметровых исполинов – мужчин и женщин с обломанными носами, впалыми глазницами и покрытой многочисленными трещинками безжизненно-серой кожей. По моей спине ползут мурашки, а волоски на теле встают дыбом. Никогда ещё я не видела столько огрона! Весь остров утопает в нём, волны алой энергии вздымаются повсюду подобно волнам оставшегося позади океана.

Чуть дальше, за каменными стражами, располагается большая круглая площадка, похожая на арену. По всему её периметру на высоких деревянных шестах закреплены горящие факелы. Пол выложен гранитными плитами. Солнце щедро прогрело их за день, и я невольно вздрагиваю, ступая на них босиком. Или это жар красного оргона?.. Отдёрнув ногу, смотрю вниз. На каждом из камней изображен рунический символ, но не скандинавский, а из какого-то другого, неизвестного алфавита.

– Младшим сёстрам не позволено участвовать в ритуале, – прорезает тишину голос старшей наставницы. Она в знак немой поддержки сжимает мою руку и улыбается. – Однако теперь, когда ты прошла обряд посвящения, ты полностью стала одной из нас, и Господин дал своё дозволение.

Я пытаюсь выдавить улыбку в ответ, но губы не слушаются, и получается только кивнуть. Мы берёмся за руки с остальными девушками и выстраиваемся вокруг большой каменной стелы, торчащей ввысь из центра площадки. Я запрокидываю голову, силясь разглядеть, что там, наверху этого остроконечного столба, но вижу лишь россыпь ярких звёзд, сияющих на глянцевой глади чистого ночного неба.

А вот и главная звезда – Светлоликий. Лидер Озарённых поднимается на арену быстрой, уверенной походкой, полы его белого балахона, залитые красным оргоном, развеваются на ходу, словно языки пламени. Неужели этого не видит никто, кроме меня?!

Бездонный взгляд пустых глазниц его золотой маски осматривает собравшихся. Ненадолго останавливается на мне, и я замираю, затаив дыхание. Но вот уже Светлоликий, ничего не заподозрив, воздевает руки к небу, и начинается практика. Знаки на плитах загораются слабым золотистым светом.

– Каждая из прекрасных дев достойна стать матерью-богиней нового мира! – его глубокий, пробирающий до костей голос, отражается от дольменов и обрастает эхом. – Мира, свободного от войн, голода и болезней! Нет больше страха! Смерть побеждена! Закончилась старая, тёмная эра. Не все смогут ступить в новый день, но вы смогли! Вы – на вершине эволюции. И пусть каждая из вас даст крупицу жизни великому Дитя новой расы!

Простите, что?! Какая ещё новая раса, какое дитя, что здесь вообще происходит?!

Слабая тянущая боль разливается по моему телу. Низ живота ломит так, будто вот-вот придут критические дни, ноги жжёт всё сильнее, шершавые камни колют током стопы. Ладони сестёр слева и справа, становятся влажными, они крепче стискивают руки – оказывается, не только мне хочется убежать.

Красный оргон взрывается цветом. Терпи, Ника, дыши!

Помутневшим взглядом я смотрю, как вспыхивают, проступают сквозь кожу и мышцы, будто алые тропические цветы, очертания маток невинных дев. Красные ручьи оргона изливаются из них, стекают по босым ногам на землю и, прокладывая себе среди песка и пыли дорожку, словно по заранее выколоченным желобкам, устремляются на середину арены, к каменной стеле. Холодное серое изваяние жадно впитывает свежую живую энергию – как гигантская губка.

Сложив руки на груди, Светлоликий, наблюдает за ритуалом, и ни один мускул не дёргается на его загорелых жилистых предплечьях. Стела, «напившись» оргона, дрожит, мерцая алым сиянием. Ладони девушек тоже дрожат и холодеют от слабости. Вместе с яркой энергией из их тел вытекают силы, и лишь моя матка так и не загорается светом. Наоборот, с каждой секундой мои очертания становятся всё темнее – пока за спиной не раскрываются, как два огромных полотна, два чёрных крыла.