– Это как так «исчезли»? – спросила она с вялым интересом.

– А вот так, загадочно и непонятно. В геологоразведке они работали, а экспедиция в прошлом году была. Кстати, на севере Урала пропали, не исключено, что в ваших краях…

Он помолчал, пробуя пирожное на вкус.

– Ты знаешь, этот «паризьен» и правда неплох.

Наткнувшись на её взгляд, вопросительно поднял брови. Лилия смотрела в упор и словно бы насторожённо, без прежнего безразличия.

– А ну-ка, поподробнее… Когда и, главное – где именно?

Славка открыл было рот, но слева внезапно накатила табачно-водочная волна. Над столиком нависла мосластая долговязая фигура. «Алёшенька-сынок» или кто там из них не выдержал и пошёл-таки на абордаж.

– Дэвушка! Вы так-кая грустная, так-кая задумчивая, что я, глядя на вас, сам гатов заплакать, – понесла комплиментарный понос фигура. С придыханием и почему-то с кавказским акцентом, видимо, предполагая, что от данного факта «дэвушка» мгновенно слетит с катушек и кинется на шею.

– И поскольку развлечь вас некому, то позвольте пригласить…

Долговязый произвёл картинный жест в сторону танцпола. Спутник «дэвушки» для этого членистоногого не существовал вовсе – так, приложение к стулу, одушевлённая деталь интерьера. Оглохнув от бешенства, Славка не успел ничего предпринять, потому что Лилия сделала ему предупредительный знак и тут же с ядовитой улыбкой обратилась к нежданному ухажёру.

– Мужчина, вы потрясающе вежливо прервали наш разговор… Ну да ладно, я не в обиде. По поводу танца разрешите хотя бы с мужем посоветоваться.

Мосластый милостиво соизволил разрешить. Сюрприз насчёт мужа не произвел на него ни малейшего впечатления. Лилия подалась через стол к Славке, и только теперь стало заметно, что она буквально белая от гнева, глаза по-кошачьи округлились, и вообще в выражении лица появилось что-то очень нехорошее, так что у Славки даже заныло под ложечкой.

– Не вздумай устраивать сцен, – прошипела она, – добивай свой десерт, иди к выходу и жди. Я недолго, спляшу с этим верблюдом и подойду…

Оставшись в одиночестве, Славка машинально запихнул в себя остатки ставшего вдруг пресным «паризьена», заглотав попутно оба остывших капуччино, стараясь не вслушиваться в пьяное блекотание и хохотки за спиной. Стряхнув мутное оцепенение, поднялся и повернулся к выходу. Покосился на соседей: двое дружков лыбились в сторону танцплощадки, а каштановая дама никого уже не ревновала, молча лупала накрашенными глазами в пространство в отчаянных попытках на чём-либо сфокусироваться.

– Никогда и ни за что! – выпалила она вдруг кому-то воображаемому и пристукнула кулачком по столу. Звякнула посуда. Добавила с горечью, с пьяной слезой: – Мущщины, где ваша гордость? Вас же за дураков держат!.. Тоже мне, гигимоны, блин…

Славка двинулся мимо и, сам не зная зачем, громко и внятно произнёс избитую сентенцию:

– Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

Через несколько секунд вслед долетело запоздалое:

– А это ты кому, мужик?

Перед дверями Славка остановился, и глаза, словно магнитом, потянуло в направлении танцующих. От увиденного его замутило. Лилия форменным образом висела на шее у новоявленного воздыхателя, и, видимо, рассказывала ему что-то чересчур забавное, потому как выражение морды лица у того было – не передать словами. Клиент скорбного дома, сбежавший по недосмотру персонала. Имбецил Блаженный, застигнутый врасплох Высшим Знанием.

Виски у Славки горели, он заставил себя отвернуться и быстро осмотрел зал, страшась поймать любопытные либо сочувствующие взгляды знакомых, свидетелей его сегодняшнего позора. По счастью, таковых пока не наблюдалось.