Они выпили, и Лилия тут же спросила:

– А она оборвалась неожиданно?

– К сожалению, да, – кивнул Славка. Вскочил, принёс из спальни голубой халат, показал Лилии.

– Вот в нём я её видел в последний раз. На той двери сохла одежда… Я думаю, пришла пора рассказать о самом неприятном моменте за вчерашнее утро. Я понимаю, этот бред тебе изрядно надоел, но всё же потерпи ещё немного.

Она по-прежнему внимала вежливо-равнодушно, и лишь когда Славка добрался до своей отключки посреди улицы, в её глазах возникла некоторая заинтересованность.

– Вот так, с приключениями дойдя до дома и не обнаружив там никого, и решил я разыскать эту самую Дачную.

– А зачем?

– А затем. Зло меня взяло. Надо же было хоть что-то прояснить.

Чуть подумав, Лилия поинтересовалась:

– Эта дама назвала тебе точный адрес по улице Дачной?

– Нет, просто название улицы.

– Скажи, а раньше с тобой что-либо подобное случалось?

– Никогда. Если такое произойдёт хотя бы ещё раз, я точно с катушек съеду.

Она вздохнула.

– Что-то у меня самой голова кругом начинает идти. Наливай. Поднимем бокалы за то, чтобы не произошло.

В её словах просквозил какой-то едва ощутимый подтекст.

– И не криви, а скажи уж прямо, что влюбился в неё с первого вздоха, потому и побежал в эти богом забытые Зяблики.

Славка замялся.

– Она мне показалась такой несчастной, беззащитной… Лежала на этом диване, в халатике… Помню, спросила, не женат ли я. Ты вот не спрашиваешь.

Лилия повела взглядом по стенам.

– А что, так не видно? Паутина в углах, в холодильнике пусто, а окна, наверное, год никто не мыл.

Славка виновато развёл руками и попытался перевести разговор на более щекотливую тему.

– А ещё я заметил, что амнезия у неё была немного странная. Кроме своего имени, она твёрдо помнила, что не замужем.

Лилия, похоже, и бровью не повела. Поболтала бокал в пальцах и поинтересовалась:

– А что тебе Алексеевна ещё про меня наплела?

– «Наплела» – слово нехорошее. Так, рассказала кое-что. Вернее, это я спрашивал, а она отвечала. Про педагогов с третьего этажа, про студента ихнего, про перстень, тебе подаренный, ну и про то, что больно ты скрытная. И чего, говорит, такая умница и красавица забыла в нашей глуши?

– Алексеевна тётка неплохая, душевная, только чересчур любопытная, – сказала Лилия, – слабость она, видишь ли, ко мне питает, якобы похожа я на её младшую. Мне по жизни почему-то многие говорят, что я на кого-то там похожа.

Пригубила из бокала и продолжила.

– Похоронила она её недавно. У старшей-то дочери всё нормально, замужем за бизнесменом, двое детей, в Питере живут. А у младшей по жизни перекос вышел. Поступила в медицинский, через два курса бросила, связалась с наркошами, далее по наклонной траектории. Нашли мёртвую в каком-то притоне в Текстильщиках. Передозировка.

В чёрной сумочке запиликал телефон. Лилия взглянула на дисплей, встала и ушла на балкон. Даже дверь за собой закрыла. У Славки тоскливо сжалось сердце. Звонит заскучавший студент, друг сердечный, сейчас она наплетёт ему в уши тридцать три уважительные причины своего отсутствия, а со Славкой распрощается с корректной вежливостью. Извечное женское коварство.

Он налил себе пол-бокала, махнул залпом. Невольно прислушался.

Нет, не похоже, что друг такой уж сердечный. Сквозь закрытую дверь доносились лишь обрывки пылкого диалога: – а я здесь при чём?.. твои папахен унд мамахен… меня жизни учить… я не нанималась, заплачу, сколько надо… и катитесь!..

Лилия вернулась, села на диван. Смотрела в сторону, нахмурившись и возбуждённо дыша. Казалось, даже её кудряшки воинственно растрепались. Взрывоопасная, оказывается, девка, с такой деликатно надо, как с гремучей смесью, а то и тебе перепадёт по инерции, за все сегодняшние бредни.