– Тем больше причин прожить каждую минуту отведенного нам срока так, чтобы им… – баронесса показала пальцем в потолок, – не было за нас стыдно…

Ее устами вещали Боги. И я смирился – прислонил посох к стене и обреченно кивнул:

– Хорошо…

Леди Мэйнария прищурилась:

– Значит, ты больше не будешь целыми днями молчать?

– Нет, не буду…

– Тогда… скажи, пожалуйста, почему шестая зарубка… – она скользнула к посоху и ткнула пальцем в Путь, – какая-то не такая?

Правое предплечье – место, куда тогда попал арбалетный болт, – неприятно заныло, а вслед за ним запульсировало и ребро, сломанное ударом крестьянского цепа.

Я привычно поскреб ногтями белесое пятнышко шрама, почесал бок и… удивленно приподнял бровь – при виде этих жестов во взгляде баронессы появилось сочувствие и понимание:

– Как я и предполагала…

– Что «предполагала»?

– В тот день тебя ранили в правую руку и… в бок. Значит, резать пришлось левой…

Мысль о том, что она не просто хранила мой посох, а пыталась представить каждый из сделанных мною Шагов, согрела душу:

– Все зажило. Уже давно…

– Видела… – кивнула баронесса и густо покраснела. Видимо, сообразив, о чем она, невинная девушка, говорит с мужчиной.

Чтобы сгладить возникшую неловкость, я поинтересовался, не холодно ли ей стоять босиком на холодном полу.

Девушка благодарно улыбнулась, сорвалась с места, запрыгнула на мою кровать и… юркнула под мое одеяло!!!

Я покачал головой и показал взглядом на неприкрытую дверь:

– Боюсь, тебя неправильно поймут…

– Действительно… – согласилась баронесса. – Я – в постели, а ты – стоишь! Присаживайся…

– Мэй!!!

– Я по тебе скучала… Очень… И не уйду, пока не наговорюсь вдосталь…

…Как только со двора послышался голос первого проснувшегося обитателя особняка барона Дамира, Мэйнария сокрушенно вздохнула, отпустила мою руку, за которую держалась всю ночь, и выскользнула из-под одеяла:

– Я – к себе…

Я кивнул: ее планы на день мы уже обсудили, причем не один раз, и я знал, что ей надо как можно быстрее привести себя в порядок, чтобы успеть добраться до королевского дворца до того, как граф Грасс выберется из своих покоев.

Мой кивок оказался ошибкой – баронесса, почти добравшаяся до двери, остановилась между мною и мерной свечой, повернулась ко мне вполоборота и возмущенно зашипела:

– Кто-то обещал не молчать!

Я торопливо опустил взгляд – свет свечи, пробившийся сквозь тонкую ночную рубашку, демонстрировал мне очертания ее груди, волнующий изгиб поясницы, длинные бедра и… заставлял вспоминать, как все это выглядело при свете дня.

– Кро-о-ом? Ты чего? – почувствовав мое состояние, тихонечко спросила Мэй.

– Я буду ждать… – выдохнул я, решив, что такой ответ ее удовлетворит. Не тут-то было – девушка подошла ко мне вплотную и пальчиком заставила меня поднять голову.

– Что с тобой?

Ее грудь замерла в ладони от моего носа, и мне вдруг показалось, что я явственно вижу белоснежную кожу в крупных пупырышках и светло-розовый сосок, сжавшийся на холодном ветру.

– Ты… краснеешь? Почему? – удивилась баронесса, а через пару мгновений тихонечко захихикала: – Кром, ты чудо…

– Почему?

– Потому!!! – воскликнула она, растрепала мне волосы, прикоснулась губами к моей щеке и исчезла…

…Лежать на кровати, смотреть в потолок и видеть перед собой обнаженную Мэйнарию оказалось не менее сложно, чем решиться сделать последний Шаг вдвоем: уже через пару минут после ее ухода я почувствовал себя похотливым животным и попытался вышибить эти образы из головы наиболее действенным способом – тренировкой.

Отжимания до предела не помогли. Приседания до упаду – тоже. И я, решив подойти к делу посерьезнее, подхватил свой посох и отправился искать место, где можно выложиться до предела.