Всё в комнате лежало и стояло на своих местах. Не было ничего лишнего. Канцеву очень это нравилось.

Из первоочередных, остановленных болезнью дел у него были изготовление мастер-модели советского транспортного самолёта времён войны и сборка модели американского ракетного катера из магазинного набора в красочной картонной коробке. Первое – на продажу, второе – для души.

Недоделанные модели пылились на крышках книжных полок. Фюзеляж и крылья самолёта были обточены и отшлифованы. Осталась самая мелкая работа: кабина с креслами пилотов, окошки, заднее оперение, закрылки, элероны и прочая механизация на крошечных штифтах. У катера он и до мелочёвки не добрался: склеенный полуостов корпуса лежал в открытой коробке на боку, придавив пакетики с пластиковыми детальками и крепежом.

Катер мог подождать. Так же, как и два миноносца времён русско-японской войны в не распакованных коробках. Эти модели были из купленных фабричных наборов, разработанных на основе изготовленных им мастер-моделей, и клеились для себя, по старой привычке сохранять напоминание о том, что он сотворил.

Самолёт бы неплохо поскорее доделать – его ждут, а деньги Канцеву нужны: остатки сбережений потихоньку утекают, получки давно нет, денег за больничный хватит только на хлеб и коммуналку.

Мастер-модели Канцева в Москве покупали от трёхсот до пятисот долларов за штуку. За редкий образец могли заплатить до двух раз больше, но таких ему не заказывали уже лет десять. Это когда-то, в середине девяностых, каждая вторая модель была редкой.

Особенно выгодным для Фёдора Канцева стал период перед обвалом рубля в 1998-ом году. За два года он сделал и продал семь редких моделей.

Тогда он работал днём и ночью – зарабатывал на квартиру, надо было разъезжаться с женой. Они развелись, когда младшая дочь вслед за старшей вышла замуж, и два года после развода продолжали жить вместе в приватизированной на четверых трёхкомнатной квартире. Бывшая жена истерила, отказывалась от размена, взывая к совести и ссылаясь на ущемление интересов детей.

Фёдор не думал, что супруга окажется такой неприспособленной к переменам. Когда он спокойно обдумывал потом в одиночестве их совместную жизнь, у него получалось, что они смогли бы дожить вместе до старости, не случись в мире переворота ценностей. Но раз он случился, то надо было выживать вместе и учиться зарабатывать вместе. Жена тоже должна была вносить свой посильный вклад в спасение семьи, а не ходить сонной тетерей, не верить голубому глазу телевизора и не ждать, когда всё образуется обратно, в старое бытие с гарантиями существования. Зачем она ходила на работу, где не собирались возвращать долги по зарплате? Почему не умела стать экономной хозяйкой? Почему денег, которые приносил ей Фёдор, никогда не хватало?

Зря матушка научила его отдавать супруге весь заработок. Понятно, что мать равнялась на женскую мудрость, но в невестке она ошиблась.

Последней каплей, убившей в Фёдоре остатки уважения к жене, стало её ротозейство. И какого рожна она потащилась на рынок со всеми деньгами?

В один день он продал свою первую модель и получил получку за два месяца. Все доллары и рубли отдал вечером жене и поддался глядящим на него восторженным глазам и мурлыканью про шубу, которую она теперь могла купить.

Когда супруга вернулась с рынка без кошелька, упав рыдать ничком на диване, Фёдор никак не мог взять в толк, зачем она брала с собой крупные деньги, если сказала, что идёт просто смотреть, и зачем взяла всё, что у них было?

Выплакавшись, она сказала, что у них нет ни копейки, и он должен найти денег до получки. Потому что муж обязан кормить жену и детей.