Как потом скажет кто-то из убийц, ночь выдалась настолько тихой, что вот-вот – и услышишь звон кубиков льда в коктейлях у людей, живущих вдоль каньона.

Было душно – хоть и не настолько, как накануне, когда температура не опускалась ниже 33 градусов. Трехдневная жара начала спадать всего за какие-то часы до описываемых событий, около десяти вечера в пятницу, – к огромному облегчению тех, кто еще помнил, как в такую же ночь всего четыре года назад район Уоттс взорвался насилием[1]. Хотя с Тихого океана к городу приближался береговой туман, в самом Лос-Анджелесе воздух по-прежнему остался жарким и влажным, тогда как здесь, высоко над основной частью города, а зачастую и над смогом, было хоть немного прохладнее. Тем не менее духота заставила большинство местных жителей спать с распахнутыми настежь окнами.

Учитывая все это, кажется странным, что лишь немногие хоть что-то услышали.

С другой стороны, было уже довольно поздно, как раз за полночь, и дом 10050 по Сиэло-драйв стоял достаточно уединенно.

И поэтому был уязвим.

Сиэло-драйв – узкая улица, идущая вверх от Бенедикт-каньонроуд. Она не бросается в глаза вопреки расположению (прямо напротив Белла-драйв) и обрывается тупиком у высоких ворот дома 10050.

Отсюда не заметишь ни основного здания, ни гостевого домика поодаль; на виду лишь уголок гаража на дальнем конце парковочной площадки да тонкие рейки ограды чуть дальше. Был август, но заборчик увивали лампочки рождественской елочной гирлянды.

Эти огоньки, что виднелись почти от самого бульвара Сансет, развесила актриса Кэндис Берген, жившая здесь с предыдущим съемщиком дома 10050 по Сиэло-драйв, телевизионным и музыкальным продюсером Терри Мельчером. Когда Терри, сын прославленной Дорис Дэй[2], перебрался в пляжный домик матери в Малибу, новые жильцы оставили гирлянду на прежнем месте.

От парадной двери дома до ворот – более сотни футов. От ворот до ближайшего жилища (Сиэло-драйв, 10070) – еще почти сто ярдов.

В доме 10070 по Сиэло-драйв мистер Сеймур Котт с женой уже отправились спать: бывшие у них за ужином гости около полуночи распрощались и уехали. Не успевшая уснуть миссис Котт услыхала некие похожие на выстрелы хлопки – три или четыре, с небольшим промежутком. Казалось, звук идет от ворот дома 10050. Позднее миссис Котт предположила, что шум раздался где-то в промежутке между половиной первого и часом ночи. Ничего более не услыхав, миссис Котт уснула.

Примерно в трети мили южнее Сиэло-драйв, 10050, и ниже по склону Тим Айрленд и не думал ложиться. Тим был одним из пяти воспитателей при палатках летнего лагеря Уэстлейкской школы для девочек. Остальные учителя уже спали, но Тим вызвался нести дежурство ночь напролет. И примерно в 00:40 услыхал мужской голос, донесшийся с севера или северо-востока, вроде бы издалека. Мужчина кричал: «О боже, нет, пожалуйста, не надо! О боже, нет, не надо, не надо, не надо…»

Так продолжалось секунд десять-пятнадцать; крик оборвался, и наступившая тишина показалась Тиму не менее зловещей, чем сами вопли. Айрленд быстро проверил, все ли в порядке в лагере, но дети уже спали. Тогда Тим разбудил непосредственного начальника, заночевавшего в здании школы; рассказав об услышанном, Айрленд получил разрешение объехать квартал – посмотреть, не нуждается ли кто в помощи. Он описал широкий круг: начиная с Норт-Фаринг-роуд, где находилась школа, на юг по Бенедикт-каньон-роуд до бульвара Сансет, на запад до Беверли-Глен – и вновь на север, к школе. Тим не заметил ничего странного.