Не озолотишься и с молочной лавки! А наблюдая за сим пять игровых вечеров кряду, ни разу не увидел, что крупно выиграл тот.

Однако приспела пора переходить к сути. И приступил бывалый отставник:

– Не услышал я, человек дела, дельного предложения, возможный Сиррос. А мог бы и внять! При том, что от самого аристона не вкушал даже виноградины, и торопился на дипнон. А из-за тя лишь усугубилось нетерпение чрева! Впредь не поддамся! Прощай навсегда! Впрочем, согласен выслушать…

X

Твердило, достойный лишь изредка, да и то не вполне, согласно компетентному мнению вздорной своей супруги, прибыл на службу с опозданием, что случалось c ним не часто. Понеже любил он свое розыскное и пыточное дело, да и самого себя во главе его, а благоверную, напротив, ненавидел. Посему нередко заступал на криминальную вахту до срока, убывая из терема, пока не пробудилась та, а возвращался чуть ли не за полночь, когда оная уж точно храпела: с присвистом, раскатисто, и препротивно.

В недавние времена о схожих энтузиастах говорили с явной похвалой вслух и потаенной ухмылкой: «Горит на работе!»; а самых заслуженных из перегоревших хоронили за бюджетный счет, стартуя по главной улице с духовым оркестром «живого звука», и удостаивали газетных некрологов за подписями теоретически скорбящих соратников, шаблоннее коих были лишь передовые статьи в главной газете страны, правдивой по самоназванию.

Однако Твердило отнюдь не собирался сгорать в три грядущих десятилетия, а еще гоже – и в четыре. Он строил вдохновенные планы! И намеревался баллотироваться – всего чрез два лета, в нижнюю палату Высшего совета, а еще чрез седьмьнадесять годков – и в верхнюю. Ибо сущим нонсенсом было бы величание старейшиной первого благочестия, ране, чем в осьмьдесять! Оттого и был установлен сей возрастной барьер от прытких, а еще несмышленых.

К тому же, законодатель пожизненного пребывания в строю не должен быть юнцом, подверженным чреватым соблазнам! А они необратимо исчезают к означенному сроку вкупе с тотальным опустошением в некогда хватких челюстях. И наступает подлинная премудрость, не отягощенная излишествами и пороками…

Однако задолго до баллотировки надлежало наперед озаботиться об обретении потенциальных союзников и воздержаться от приобретения потенциальных ворогов. Аще ж придется выбирать из двух противоположностей, то оказаться с прибылью, а не в убытке. А попробуй, наверняка угадать, где ловчее! Волею судеб, именно таковая альтернатива негаданно обозначилась пред ним из-за некоего Молчана – знатного мастера ловитвы с вельми скрытным прошлым, а вдобавок – удальца из самых ушлых, коих не возьмешь на испуг. И определяться, с кем и супротив кого, пришлось не вовремя.

Грузно усевшись на стул, сработанный из могутного дуба, начальствующий внутренним сыском Земли вятичей приказал подать ему заправленный добрым медом травяной настой, да погорячей, дабы укрепиться в своих помыслах пред встречей, назначенной днесь тому лихому ловчиле.

И для начала он восстановил в памяти ход предшествующих событий.

По запросу Вершилы, высокого чина во внешнем сыске, Твердиле было предложено – в обмен на неясные посулы и под глупейшим предлогом (а на правдоподобный у того явно не хватило соображения), повязать силами молодцов из внутреннего сыска оного Молчана, а вслед тайно передать его будто бы дворне вершилиной жонки, что являлось заведомой лжой, ведь дале, вне сумления, разбирались бы с тем не дворовые, а служивые.

Должно заметить, что запрашивающему вельми не повезло. Ведь в загашнике вспоминаний Твердилы, и без того оскорбившегося, что Вершило держит его за тупицу, оказалась давнее дело облыжно обвиненного Первуши, служившего в ту пору в отряде скорого задержания по ведомству внешнего сыска, а в нем и тот Молчан промелькнул рядышком, да и запомнился.