– Не злись. Просто не хочу на костёр, – машет рукой армянин.

– Пошутил я про костёр. Нет такого уже нигде в этом времени, – сознаюсь я.

– Ты… А, ладно! Всё равно, без палева надо бы…, – остывает горячий южанин.

– Всё, теперь вали к жене. Если что, просись к барину, – обрываю я его.

Тимоха ушёл, а меня мутит. И слабость, не иначе как от этого дурацкого кровопускания. Но надо бы устроить шмон в своих покоях. Для начала подхожу к зеркалу. Из него на себя смотрю … я сам, но моложе. А ведь мои родители и деды тут жили. В этой самой деревне. Так что я могу быть предком самого себя. Хотя… не было у нас господ в родове! Не было! С другой стороны, барин и бастарда мог заделать. Или как это по-русски? Байстрюка? А ведь поперло мне – барин, да ещё молодой. Войны никакой не предвидится, вроде. До Крымской (когда, кстати, она?) далеко. Историю в школе не учил, так, книжки почитывал. Это плохо. Ладно, скажем «спасибо боже» за лишние годы жизни, пусть и в такой дыре, как наше село. Черт, а молитв-то я не знаю! Ну ни одной! Тут мой взор падает на молитвослов, лежащий на столике. Кроме него, там аккуратно разложены лист бумаги и чернильница с пером. Вот и как к этой находке отнестись? Писать-то пером я научусь, а правил языка не знаю. Ладно, хоть молитвослов почитаю – авось научусь говорить, как полагается.

Открываю книгу наугад. Слева – картинка, справа – текст. Много точек над буквами. Читаю:

МЛТВЫ ОуТРЕНIM.

Во имя Оца и Сна и стаго Дха. Аминь.

….

И дальше все в том же духе. Листаю. Год издания – 1811. Внезапно взор мой сфокусировался, и читать стало легче! Может, зрительная память прежнего хозяина тела сработала?

Осматриваю комнату. Вернее, здесь две комнаты, так как за ширмой стоят красивый резной стул без днища и ведро с крышкой под ним. Рядом имеется деревянная расписная лохань метра полтора в длину, явно для омовения. Ну что ж, быт барский постепенно проясняется! Думаю, барин-то жил неплохо, раз даже санузел в его покоях имеется. Пусть и с ведром… А лохань – просто произведение искусства, хоть и для купания.

На стенах видны следы покраски, словно кто-то пытался освежить интерьер, но не слишком старался. Вдоль длинной стены стоит кровать, над ней висят портреты родителей – те самые, кого я, по всей видимости, теперь должен называть "батюшкой" и "матушкой". Напротив – небольшой шкафчик с графинами и посудой. Среди всей этой стеклотары выделяется красивый чайный сервиз на шесть персон, явно не из дешёвых. А рядом, в уголке, стоят маленькие иконки, придавая всему этому пространству какой-то милый религиозный уют. На полочке там же покоятся четыре книги – может, в них что-нибудь интересное для местного барина?

В углу у самого входа, расположена большая икона – судя по всему, местная святыня, ведь для неё даже отдельную полочку выделили. Вся мебель скромная, но основательная: три стула, точнее, один стул и два полукресла с массивными подлокотниками. На полу – ковер! Красивый и дорогой на вид, хоть и чуть потертый. А я по нему обутый. Непорядок! Вон и тапки стоят аккуратненько, будто ждут, когда я соизволю снять сапоги.

Открываю ящики стола и сразу натыкаюсь на кое-что интересное. В верхнем ящике обнаруживаю кремнёвый пистолет, причём такого калибра, что его и пушкой не стыдно назвать. Рядом лежат принадлежности для чистки – шомполы, порох, коробка с пулями, штук сто, не меньше. Пули круглые, большие, такие, что пробить, наверное, могут и дубовую дверь. Среди принадлежностей замечаю какой-то странный предмет, похожий на кувшинчик, который вставляется под ствол пистолета. “Скорее всего, это для отмеривания пороха”, – понимаю я. Надпись на французском на нём. Трофей, что ли? Лезу дальше. В ящике пониже нахожу две трубки, изрядно прокуренные, ножик с красивой деревянной ручкой и пару пачек табака, заботливо завернутых в вощеную бумагу. И вот ещё одно сокровище – табакерка из дерева, расписанная в греческом стиле: на крышке древнегреческие герои, будто с античного барельефа сошли. Красота да и только!