– Знаешь что?! – выпаливаю, — мой голос дрожит, но я не могу остановиться. – Ты не имеешь права…

– Тебе лучше не думать о том, на что я имею право, – Хасан наклоняется ближе, и его шёпот, низкий и угрожающий, заставляет меня вздрогнуть. – Иначе херово станет.

Я сглатываю, не в силах ответить. Его взгляд прожигает меня насквозь, и мне кажется, что он видит всё — мой страх, боль, даже те чувства, которые я до сих пор пытаюсь скрыть.

В комнате воцаряется молчание. Слышно только, как воздух из Хасана со свистом вылетает.

– Иди достань папашу, – рявкает он, резко отпуская меня и указывая в сторону кладовки.

Я чуть не падаю, но удерживаюсь на ногах. Его резкость выбивает меня из колеи.

Я бросаю на него взгляд, полный ярости, но слова застревают у меня в горле. Вместо этого я подхожу к двери, за которой находится мой отец. Ручка холодит пальцы, и я чувствую, как дрожат мои руки.

Я толкаю дверь, и передо мной открывается кладовка. Светлый, маленький и душный угол, а в нём — мой отец. Его руки связаны скотчем, во рту — кляп. И тоже скотчем приклеен. Это чтобы наверняка, да? Его глаза расширены, наполнены гневом и желанием убивать.

– Папа! – восклицаю, бросаясь к нему.

Я с трудом помогаю отцу подняться. Он кряхтит, но не издаёт ни звука — мешает кляп. Я вижу, как тяжело он дышит, как поднимается и опускается его грудная клетка.

– Ты вообще больной?! – кричу, оборачиваясь к Хасану. Он стоит, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди, и смотрит на меня так, словно я надоедливое насекомое, которое он может легко прихлопнуть. – Ты чем думал? А если бы он задохнулся? Если бы...

Я начинаю развязывать скотч, но Хасан подходит ближе и грубо отталкивает меня в сторону. Я чудом ногу не подворачиваю, отпрыгиваю, не успев среагировать.

– Остынь, Барби, – холодно бросает Хасан.

Его движения быстрые, резкие. Хасан резко срывает скотч с лица моего отца, тот тут же выплёвывает кляп и начинает кричать, обзывая Демидова трёхэтажным матом.

– Ты ебанутый ублюдок! – ревёт отец, тяжело дыша, его лицо красное от гнева. – Да я тебя… ты понимаешь, что ты сделал?!

– Расслабься, подполковник, – спокойно бросает Хасан, скрещивая руки на груди. – Не сдох же, за это можешь меня поблагодарить.

– Жив? – отец едва не срывается со стула, но его связанность не позволяет ему сделать что-то большее. – Это всё, на что ты способен, зэк? Связать и засунуть кляп в рот?

– Уверен, что хочешь спровоцировать меня на большее? – парирует Хасан. Его голос спокоен, но в нём чувствуется что-то ледяное.

Хасан резко толкает стул, на котором сидит мой отец. Тот теряет равновесие, и я инстинктивно вскрикиваю, но Хасан успевает его перехватить до того, как мой отец голову об пол разобьёт.

– Нам нужно поговорить, – бросает Демидов, его голос звучит ровно, но в нём звенит стальная угроза. – Но если ты будешь до хера пиздеть, я не стану сдерживаться. Мне похуй, с целой башкой ты будешь базарить или нет. Но ей, – он кивает в мою сторону, – не пофиг. Так что фильтруй, подполковник.

– Расклад простой, подполковник… – добавляет он, но мой отец тут же перебивает, стиснув зубы:

– Ещё раз меня так назовёшь и я...

– И что? – Хасан наклоняется ближе, его глаза сверкают холодной яростью. – То, что тебе накидали должностей за нечестные решения, меня не ебёт. Подполковник – сам заслужил и дальше скурвился.

Мой отец дёргается, ярость застилает ему глаза, но скотч всё ещё стягивает его запястья, не давая пошевелиться. Я вижу, как его лицо краснеет от злости.

Значит мои догадки были верными, да? Эти двое уже пересекались. Хасан знает моего отца. Господи... Это всё закончится плохо. Очень плохо.