I

Пушечное ядро попало в бревенчатый навес и разнесло его в щепки. Несколько солдат, стряхнув с себя осыпавшуюся землю, стали продвигаться дальше по окопам. Вокруг всё взрывалось и горело. В дыму видимость заканчивалась на расстоянии вытянутой винтовки. Отряд спотыкался о трупы своих однополчан. Но высовываться из окопов ни в коем случае нельзя. Над самыми головами свистела картечь. Порой она срывала с плеча погон. Ещё взрыв. Двое остались лежать в окопе. Последние четверо солдат приостановили продвижение.

– Дьявол! Как могли береговые редуты пропустить испанскую эскадру?! Ведь это галеоны, 42 орудия по каждому борту! Они нас с землёй сравняют!

– Не паникуй, Тоган. Осталось ярдов сто пятьдесят, и мы у своих… Слышишь? Это наша артиллерия. Пошли.

Миновав два изгиба траншеи, солдаты скатились в большую воронку. Дно её ещё дымилось. Казалось, полю боя нет конца и края. Нет и квадратного ярда земли, куда бы ни попала дробь или ядро. Выбравшись из воронки, солдаты проползли под заваленными деревьями. Снова из дыма показалась траншея. Повела она солдат чуть на подъём и упёрлась в окоп, где не так давно стояло орудие. На горячей земле распластались четыре трупа и покореженный корпус пушки. Не заглядываясь на эту картину, солдаты проползли по руинам передовой и вновь вышли на окопы. В окопах замерли навечно тела убитых, причём половина из них одетая во вражескую форму.

– Испанцы уже штурмуют залив?! – солдат не ожидал увидеть на своей земле противника.

– Что ж, они мимо проплывать будут?

– Так, рты закрыли оба! Это – война, если кто-то ещё не в курсе. Мне приказано вывести оставшихся с косы, и я выведу вас. Нам уже встретилось наше орудие, мы добрались до артиллерии.

Неподалёку раздался взрыв. Просвистела картечь. У одного солдата снесло головной убор, другого ранило в плечо. Тот вскрикнул и упал на дно окопа. Тоган ему зажал рану.

– Живой?

– Живой, – процедил сквозь зубы рядовой, корчась от боли.

От своего кителя Тоган оторвал рукав и перевязал рану.

– Потерпи. Мы почти добрались. Генри, он не сможет идти.

Ежеминутно Генри терял людей. Он уводил из-под обстрела половину батареи. Вторая половина осталась их прикрывать. Не знал Генри, что второй половины больше нет.

– Крауфорт, останешься с раненым. Мы вернёмся с подмогой за вами. Тоган, ты пойдёшь со мной, – приказал Генри и забрал у раненого бойца подсумок.

Вдвоём они преодолели разрушенные окопы, обогнули горевший участок земли и вышли на рубежи своей артиллерии. Генри представился старшему по званию, доложил обстановку и попросил помочь привести своих двух оставшихся бойцов. Командир послал за ними солдат.

– И сколько вас было? – командным тоном спросил командир, глядя в подзорную трубу на вражеские суда.

– Тридцать семь.

– А осталось четверо.

– Да.

– Не густо.

– Я смотрю, противник уже ступил на нашу землю.

Опустил командир подзорную трубу и посмотрел на Генри.

– Уже да. Первый штурм мы отразили. Но последующий, боюсь, не сможем. В окопах полегли две трети моих солдат. У нас осталось всего четыре действующих орудия. Если наши фрегаты не выйдут вовремя из залива на помощь, нас с вами наградят посмертно, сержант.

Порученный ему приказ Генри выполнил, но финал его не радовал. Артиллерия четвёртый день удерживала осаду. По-видимому, это последний день. Всего два кабельтова отделяли три испанских галеона от берега. Сквозь дым и взрывы просматривались эти большие корабли. 126 орудий сыпали ядрами по укреплениям англичан. «И действительно, – думал Генри, – каким образом галеоны прошли через береговую охрану? Ведь это не ялики, – это гигантские суда! Видимо, они и портовые укрепления испепелили».