Тут главной чудачкой была Лайма. Но вне сомнений, она была профессионалом. Главный креативщик, гениальный изобретатель мелких механизмов, да и просто милая девушка. Но сейчас она не очень вежливо использовала речь. Ее волеизливание складывалось в бранные слова, что даже стоит поискать словарь, для поиска их значений.

Харон вошел в общую комнату. Это была идея Лаймы – совместить кучу маленьких рабочих мест в четырех стенах. Поначалу все согласились, а потом стали использовать приборы звукоизоляции. Поэтому из всего шума можно расслышать лишь редкие проявления эмоций виновницы социальной сплоченности. Она сама блуждала вдоль оконной панели, всю заполненную листками. Некоторые из них были еще живыми рисунками. Остальные смело закрашены красным маркером и судя по «аккуратности» – прямо на стене. Это, наверное, вообще плохие идеи, так как за маркер она редко бралась.

– Творческий кризис плохая штука. – прокомментировал действо Харон.

Едва заслышав чужой голос, девушка обернулась. Лайма часто меняла образ. Сегодня это: прическа – каре, корни, прокрашенные в ядовито-зеленый цвет, якобы рабочая одежда художника – удобные штаны и футболка в остатках и пробах краски. Верх проделан вручную – капли и размазанные комки не могут так элегантно гармонировать благодаря случайному расположению. Да и слегка приглядевшись, можно высмотреть силуэты милых зверушек. Лицо ее покрывал натуральный макияж, слегка подчеркивая ее глаза голубого цвета, которые и так выделялись на ее малом худеньком личике. Они сейчас довольно грозно смотрели на Харона.

– Считаешь себя умным? За констатации фактов теперь тебе медаль выдать? – Харон чувствовал, что слова готовились посуровей. На самом деле она не была плохой. Просто творческая натура склоняет к деструктивному мышлению. Талант на одной чаше весов, последствия на другой. Так справедливо. По крайней мере, со стороны других.

Харон молча поднял руки и отошел. Ему не хотелось ввязываться в спор, ибо в жизни это редко к чему приводит хорошему. Утреннего вызова ему хватило. Стоит уже приступить к работе.

Нужна мысль. В последнее время Лайма все чаще сидит в офисе. Неужели ей некуда сходить? Неужели друзья никуда не зовут? Вообще, есть ли у нее друзья? Ему приходит на ум лишь Морен – его собственный старый друг. Когда-то он принял работу искателя, пошел по стопам Харона. У всех своя мотивация, его же привлекали деньги. Суровая правда жизни.

– Приятно, что ты вспомнил обо мне. Уже почти год не пишешь. – сухой, прерывистый голос доносится из-за спины. Вокруг нет кабинета, Лаймы и коллег. Только он.

– Это с твоей стороны. Я молчал всего три дня. И сам знаешь, что по делам.

Морен вышел вперед, обернулся. Постарел немного его образ. Глаза по-настоящему устали, кожа растянулось около шеи, скулы сильнее видны. Конечно, в жизни он выглядит еще также на 23 года. Но, здесь, в Сети, он пробыл десятки лет, все глубже вдаваясь в окружение.

– Ну это не столь важно. Есть кое-что поважнее.

Харон всепонимающе кивнул.

– Тебе есть что рассказать? – он медленно поднял в голову и посмотрел прямо в глаза другу. В них была пустота. Точнее, в них вообще ничего не могло быть. Такие же искусственные, как и все вокруг. Но образы, близкие к человеку, к его чувствам, быстро возникают. Наверное, поэтому Харон понял, что-то не так.

– Сегодня со мной связались врачи. Обычно это были счета на оплату содержания. Иногда чеки или специальные предложения. Но не этим утром.

Тут он сделал паузу. Скорее всего, он хотел вздохнуть или перевести дух. Собраться с мыслями и пересилить себя. Но уже просто не умел. А привычки остались. Он посмотрел в пустоту. Оттуда спроецировались часы.