– Ты в порядке? – спрашивает Лепесток, когда мы выходим из цеха в коридор. – Она грозилась бросить тебя в Колодец?

– Пока нет.

– Тебе крупно повезло. – Лепесток смотрит на меня чистыми, ясными глазами.

Выждав, когда остальные отойдут подальше, чтобы наш с Лепестком разговор никто не услышал, я говорю:

– Я тут нашёл кое-что. Невероятное. Как в твоих сказках…

– Фитиль, ты о чём?

Я хватаю её за руку.

– Вот именно, как в твоих сказках, где вдруг случаются вещи, которые меняют всё. Но прямо сейчас я не могу показать тебе это. Никто не должен об этом знать.

Лепесток высвобождает руку.

– Ладно, пойду скажу Замку, что тебе нездоровится и нужно проводить тебя в дормиторий. Погоди минутку.

Лепесток возвращается, на её лице – искорка улыбки.

– Замок говорит, отлынивать от ужина не положено, старуха никому не спустит это с рук. Так что на завтрак тебя ждут две порции каши.

Я притворяюсь, будто чувствую себя неважно и меня вот-вот вырвет.

Иду вместе с Лепестком в ванную.

– Ну, что ты там нашёл? Очередного рогатого жука?

Я достаю из кармана колыбельку-жёлудь. Ребёнок не спит и удивлённо смотрит на нас.

От восторга у Лепестка перехватывает дыхание.

– Неужели настоящий?

Я киваю.

– Можно подержать?

Мягко опускаю колыбель в её раскрытую ладонь. Лепесток подносит её к лицу, чтобы разглядеть поближе, и у неё на глазах блестят слёзы.

– Я всегда знала, что невозможное возможно, – шёпотом говорит она.

И это правда. Лепесток действительно верит в чудеса.

Она возвращает мне малыша. От подгузника идёт подозрительный запах. Я проверяю. Так и есть, всё измазано зеленоватыми какашками.

Лепесток морщится и отходит подальше.

– Ох, ну и отвратительно же это.

– Да уж, девчонка, оказывается, шустрая, – отвечаю я. – Давай-ка приведём её в порядок.

Я открываю кран и наполняю водой самое донышко раковины, бережно окунаю кроху и мою её. Такого подгузника из мха мне не сделать, и ничего не остаётся, как оторвать от своей рубашки ещё один лоскуток и обернуть им девочку.

– По крайней мере, до завтра будешь опрятной.

Теперь, когда малышка чистая, Лепесток снова подходит ближе.

– А она ела что-нибудь?

– Я покормил её молоком из Царапкиной миски, которая стоит у крыльца. Ума не приложу, как раздобыть ещё.

У Лепестка загораются глаза.

– Положись на меня, придумаю что-нибудь… Хорошо бы достать ей бутылочку. Наверняка такая найдётся в старухином ящике со всякой всячиной – в том самом, из которого Богги выуживает вещи, чтобы давать нам имена.

Даже вообразить не могу, как нам проскользнуть в старухин кабинет, а потом ещё тайком юркнуть во двор за молоком – непременно кто-нибудь да засечёт. Впрочем, действовать в одиночку всегда сложнее, а так мы с Лепестком будем ухаживать за малышкой вместе. Я рассказываю ей про свои спичечные домики и про то, что меня выдал старухе кто-то из сирот.

– Не представляю, кто бы это мог быть, – говорит Лепесток, явно сомневаясь, что на меня донёс один из наших. – Но я всё равно никому не расскажу о колыбельке. – И она жестом показывает, как запирает рот, а ключик выбрасывает. – Пора бы мне спуститься в столовую, иначе Замок сам нагрянет сюда.

В дормитории никого. Я иду к своему месту возле стены. Надеюсь, мы с Лепестком сможем уберечь девчурку. Но где же уложить её спать?

Может, попробую построить для неё спичечный домик…

Наверное, я уже успел заснуть – помню только, что очнулся в темноте. Лёжа лицом к стене. Желудёвая колыбелька по-прежнему в ладони. Лунный свет льётся через окна без занавесок и плещется на полу. Снизу, из холла, доносится чинный перезвон настенных часов. Считаю удары. Полночь.