– Сколько вам лет? – Кирилл Петрович не скрывает отеческого участия. Его встревожил искренний рассказ. Будоражит. Взывает к состраданию. Требует ответной помощи. У него хватит благородства. Только конкретно ничего не решил. Услышал:

– Двадцать два….

– Вы так молоды! – произнес с огорчением-сожалением. – Почему вас не встретил в те далекие годы? Что говорю? Вас тогда не существовало на свете. Милая вы моя! Хочу, чтобы у вас все наладилось. Что могу для этого сделать?!

– Чем поможете? Да ничем! – Смешной старикашка. Такой наивный. Почти дышит на ладан – собирается помочь. В таком несчастье! – Извините за откровенность. Скрываешь, таишь в себе. Рвется само наружу. Незнакомому человеку открыла душу. Простите! – поднялась. – Забудьте! Мало у людей всяких бед?

– Нет, так не уйдете! – вскрикнул Кирилл Петрович, испугавшись собственного голоса. Зажал рукой рот. Сдерживает слова, порывы души. С сожалением посмотрел на молодую мать. На ребенка в коляске. Не разбудил! Малютка посапывает носом – сладко спит. Попросил: – Можно вас навестить? Спросите, зачем? Отвечу. Должен убедиться: жизнь с вами поступила справедливо.

– Зачем утруждать себя? – женщина уже сама не рада. Зачем открылась? Навязался старик! Культурно отбивается от его прилипчивости. Не обидеть. Уже взрослый, пожилой человек. Не хочет понять, не может? – Явитесь нежелательным гостем?

– Что вы?! – убежден совершенно в другом. – Наоборот.

– Лучше – не надо, – женщина проявляет трезвость. Сильны ее эмоции. Не всесильны. – Впрочем… Как вам будет угодно. Я пока на квартире. – На краю газеты написала свой адрес. Пояснила: – Обещали что-то выделить…

– Мы почти соседи! – Взглянул на записку – обрадовался.

– Тем лучше, – ответила спокойно, все с той же обреченностью в голосе. Глаза грустные, задумчивые… – Займу меньше вашего времени. Больше раза-двух не придете.

– Почему же? – удивился Кирилл Петрович.

– Не надо… – попросила она тихо. Сильно засмущалась. Поправила одеяльце. Совсем собралась уйти. Насовсем?!

– Вы уходите? – Кирилл Петрович спросил с сожалением.

– Пора кормить дочь! – ее пояснение звучит убедительно. – Скоро проснется. Начнет плакать… – После паузы добавила: – Сейчас живу только ради нее. Моя жизнь прожита.

– Разрешите посмотреть? – поднялся Кирилл Петрович. Подошел к коляске. Нагнулся. Взглянул на ребенка. Лицо расплылось в широкой улыбке. – У вас дочь – красавица. Вся в маму!

– Больше похожа на отца. – Нежная улыбка коснулась, отразилась на гордом лице. Не признает сомнительную справедливость комплимента. – Личиком Андрея напоминает. Копия.

– Не отчаивайтесь! – сочувственно замечает добрейший Кирилл Петрович. – Еще будете счастливой. Непременно!

– Спасибо за добрые слова! – произнесла бесцветно. Не меняется лицом.

– Обязательно навещу! – заверяет Кирилл Петрович.

Случайная встреча, полузнакомство. Уличное знакомство оказало сильное эмоциональное воздействие. Встревожило ощущения. Вселило надежды.

Она отошла. Обернулась. Бросила через плечо:

– Была рада с вами… поговорить. До свидания! – медленно покатила коляску.

Кирилл Петрович приподнялся. Присел.

– Будьте здоровы! – сказал вдогонку. – И дочь берегите… Полного благополучия…

Ушла. Увезла-укатила коляску с малюткой.

Кирилл Петрович закрыл глаза. Припоминает черты ее лица. Только что видел! Глаза серые, со стальным оттенком. Курносый нос. Губы массивные. Округлый подбородок. Стриженые волосы. Раздалась. До сих пор живот… После беременности и родов не вернулась в свое прежнее состояние. Почему страдает эта женщина? Чем не заслужила счастья? Жизнь часто становится таинственной, непонятной. Судьба коварна, непостижима. Все так запутанно, сложно. Люди многое видоизменяют, портят, усложняют… Жаль неудовлетворенную молоденькую женщину. Больно за нее. Ну чем, перед кем провинилась? Почему не достигла счастья? Страдает в этой взбалмошной жизни. А себя не жаль? Не больно за безрадостно прошедшие годы? За саму жизнь….