– Что ты. Больше всего на свете Аурелия, твоя бабушка, хотела бы, чтобы ты жила своей жизнью. Чтобы ты нашла свой собственный путь. Своё предназначение. Жила счастливой и радостной жизнью, особенно после всего, через что тебе пришлось пройти.

Вздохи прервала тётя Эвонна, которая вбежала на кухню со словами: “У нас что-то горит?!”

Филомина быстро вернулась на землю и обнаружила исходящий от сковородки чёрный дымок. Рысью подпрыгнула к плите и выключила её.

– Щас всё исправим, – Мирианна включила вытяжку, а Эвонна открыла пошире окно. Прохладный воздух заполнил квартиру, – Ничего, значит будет банкет и сегодня.

Пожилая женщина быстро взяла свой телефон, тонкими пальчиками с дорого выглядящая перстнями с огромными камнями быстро водила по экрану.

– Мама же до сих пор любит грузинскую кухню?

Филомина виновато кивнула, чувствуя себя виноватой в испорченном ужине и дополнительных тратах. Чувство неловкости заставило уши и щеки покраснеть.

– Тётя Мирианн, давай я оплачу? – девушка попыталась исправить свой провал, но та лишь махнула рукой.

– Я старая и богатая женщина, могу побаловать своих племянников и внуков, поэтому успокойся. Ничего не нужно.

Филомина на мгновение успокоилась, но потом поняла, какой скандал ей устроит мама за то, что она не приготовила ужин, испортила сковородку и вынудила бабушку оплачивать ужин. Девушка нервно перебирала в голове диалог с мамой и пыталась найти аргументы, чтобы оправдаться.

Слова матери всегда звучали подобно приговору, оглашающему неприятный вердикт. Девушка всегда старалась обходить острые углы в общении с ней и не нарываться на критику или скандал.

Быстро очистив сковороду от гари, девушка спешно начала закидывать всю грязную посуду в посудомойку.

– Может тебе помочь? – волновалась Эвонна, гладя на хаотические движения своей племянницы.

– Нет, я сама!

Через мгновение посудомойка была запущена, а следы преступления сокрыты. Хоть какое-то облегчение.

Звонок в домофон. Доставка из ресторана пришла вместе с приехавшими в тот же момент родителями. Мама Филомины с презрением взглянула на передаваемые девушке пакеты с едой.

– Неужели сложно было приготовить? – эти слова холодным осколком влетели в грудь девушки.

– Это мне захотелось побаловать всех, – пришла встречать вошедших бабушка Мирианн, – Что-то мне захотелось немного грузинской кухни. Надеюсь ты не против?

– Что ты, не стоило утруждаться и тратиться, – мамин голос в мгновение превратился в услужливый и мягкий, – Много стоило? Давай я верну деньги.

– Так, – отрезала Мирианн, – я старая и богатая женщина и никто не остановит меня от того, чтобы побаловать своих племянниц и внучку, – пожилая женщина заговорщически подмигнула девушке и положила ей руку на плечо, пытаясь ободрить.

– Тут по-моему на целый завтрашний банкет блюд, можно целую роту солдат прокормить, – подал голос отец, который взглядом пересчитывал количество пакетов.

– Значит надолго хватит. Идёмте, поедим, вино уже охладилось в холодильнике.

Остаток вечера прошёл тихо. Каждый делился своими воспоминаниями об ушедшей бабушке.

Мирианн рассказывала о детстве. О том, как они с бабушкой бегали втайне от отца, на речку. О том, как в рождество ходили колядовать на Рождество, плести венки на Ивана Купала.

Казалось, детство было беззаботным и радостным. Только вот так было не всегда. Их род преследовали вечные несчастья и трагедии.

Мать Мирианн и Аурелии, бабушки Филомины была обвинена в колдовстве и несмотря на то, что она занималась целительством, от гнева толпы её это не спало. Девочек отдали бабушке, которая их не особо жаловала и издевалась как могла.