– Прости, незнакомец, но при чем Альфа и я?

– Да, скорее всего, я просто заговорился, ибо люблю всегда вспоминать Альфу Центавра, хотя почти точно знаю, что это, наверняка был Сириус.

– Какая разница, если они так далеко, что и не высказать?

– Говорят, уже близко.

– Почему?

– И знаете почему? Я принял вас за инопланетянку.

– Ты сомневаешься, что я разрешу тебе оборзеть, прошу прощения, обо-зреть всем мои черные дыры и белые пятна?

– Не только, ибо знаю: не на каждую и у меня сил хватает.

– Да?

– Да.

– Хорошо, рули на остров, и у тебя будет выбор.

– На кого и кого?

– Не совсем так, милый, ибо у тебя будет выбор: хочешь на, и хочешь и под Елкой.

– Под ёлкой вы сказали?

– Или на лошади.

– На лошади, вы сказали? – и даже обернулся, ибо ясно: если он приехал, то приехал, куда надо. Что можно перевести, как:

– Золота, скорее всего, опять не будет, но трахнуться всё равно разрешат.

– Ну, что ты заскучал, милый, или не узнал меня абсолютно?

– Да, скорее всего, поэтому: встреча с прошлым расслабляет, ибо всегда думаю:

– Вдруг теперь получится, а сомневаюсь, что и прошлый вариант ожидания счастья останется на своем месте, как Полярная Звезда, указывающая нам путь не только на Земле, но и на Небе.

Тем не менее, о ужас, их оказалось две! Первая привезла с собой второй ужин:

– Вездесущие Котлеты по-Киевски, горшочек пельменей По-Какому-то, и американский салат из тунца, и что удивительно, из свежего японского.

– Я и не отравлюсь? – дружелюбно спросила туземка этого острова по имени, ошарашившем Владимира своей подлинностью:

– Кобыла.

– Разве так зовут девушек? – тем не менее дружелюбно спросил он.

– Что-нибудь не так, мистер? – спросила Кобыла.

– Нет, что вы! Более того, могу сказать даже, как, э-э, Гомер: я звал тебя и рад, что вижу!

– Это сказал Гомер?

– Вы против?

– Нет, пожалуйста, ибо никто еще не отменял счастья, а оно, как известно, находится в стране под именем Заблуждения.

– Кто что будет?! – радостно спросила Елка, и разложила предложила салат из тунца и мягкий сыр с тройными сливками.

– С тройными сливками я не буду, – сказала Кобыла.

– Почему?

– И знаете почему? Есть мнение, что я не могу вылезти с этого острова по причине своей много-этажности.

– Вы выглядите, как рай с милым в шалаше, – отозвался Владимир.

– Так-то бы, да, но – не поверите – у меня никого нет.

– Вообще?

– На целом свете.

– Она имеет в виду, – вмешалась Елка, что несмотря на то, что все очень хотят – никто не может.

– Честно? – Вова обернулся к Кобыле.

– Да, сэр, все, как столбцы бессильны к стихосложению, способному освободить меня из этого повседневного траура.

Наконец, Владимир напился того, с чего нельзя запьянеть, Саперави, и нечаянно, но после продолжительного обдумывания, хапнул Кобылу за коленку. И с первого раза не понял, что точно:

– С этой мадемуазель мы где-то уже встречались. – Следовательно, может это и на самом деле Кобыла.

– Зря ты думаешь, парень, – прервала она его намерения, – что сможешь вытащить меня с этого острова.

Вова до уже напился, что хлопнул свою бывшую – то ли бухгалтершу, то ли, эту, как ее? зав производством – по рукам, хотя и хотел по ногам, чтобы сравнить:

– Не запутался ли вконец?

Но правда была налицо:

– Если эти имена Кобыла и Елка кто-то выдумал нарочно, чтобы разыграть, или кинуть его на то золото, которой, предполагается, он должен когда-нибудь найти, то всё равно, как уже довольно давно догадался он:

– Начало у этой бесконечности должно быть обязательно.

– Я думаю, – сказала Елка, указывая на плей-боя, как иногда, желая воодушевить его на предсказание будущей оргии, – он не знает, как тебя вывезти отсюда.