– Не для него.

И он так и признался:

– Мы с вами где-то встречались?

– Если хочешь, мы можем встретиться прямо сейчас.

– Где?

– Где вы обычно, сэр, встречаете своих пэтэушниц? Под лестницей? Ну, значит, там.

– Я не могу себе отказать, – промямлил Владимир, и попросил её:

– Пройти мимо кассы и буфета, – а там налево увидите дверь, за ней еще дверь, и именно там я буду вас ждать.

– Нет, дай мне ключ – я буду тебя ждать, как будто ты только что вернулся с фронта, где есть Передовая, и думаешь, что меня, конечно, нет, ибо никто не будет столько ждать даже тебя, поэтому ушла в кино, чтобы таким путем добраться, как все до:

– Парка Пушкина.

А, – продолжала она, – счастливая случайность:

– Это был ты.

– Простите, мэм, не совсем понял, где мы встречаемся, в Парке Пушкина, или дома на диване?

– У тебя в кладовой есть диван?

– Нет, всё занято ящиками с вином.

– Значит, сначала в Парке Пушкина, потом дома между Рижским Бальзамом и Шотландской Лошадью.

– Вы уверены, мэм, не наоборот?

– Уверена ли я? Нет, пожалуй, нет, поэтому сначала мы сделаем, как я сказала, а потом наоборот, как ты любишь.

И было. До тех пор, пока толстяк директор не ввалился в бар, который Владимир не запер, ибо ключ даже с четырех раз так и не попал в нужную ему паузу.

– Скажи ему, что – если надо – получит и он соответственно своим способностям, только бы тебе не поставили прогул.

– Так-то бы, да, но он толстый, что в дверь склада войти не сможет.

– Пусть стоит в дверях, а на стрёме поставит какую-нибудь повариху.

– Скажу, но извини, только на крайний случай.

– Как тебе будет угодно, только потом на меня не вали, что именно из-за меня ты так до сир пор и не женился.

– Нет быстро, мэм, считайте себя расплатившейся со мной за все свои грехи.

– Ладно, ладно, я еще приду, – и больно ущипнув его за щеку, попросила закрыть дверь:

– С той стороны, – а я:

– Пока приведу себя в порядок.

– Здесь темно, нет света.

– Попроси кого-нибудь подержать мне свечку.

– Да, – решил Владимир, выдав директору две бутылки водки, – такую даму я бы не смог никогда приблизить к себе так близко, если бы не побывал уже на поминках по Финегану, что значит:

– Не надо пугаться истины, если она рядом, а не прямо в вас. – Непонятно?

– Так, извините, вы о ком это говорите? – И ответ:

– О себе. – И если априори никому нет нужды вас понимать, то вам-то должно быть это:

– Тем более по барабану.

Пусть вот делает, как сейчас:

– Надо, – и пожалуйста получите, даже в стиле ретро фуджированном финским брусничным ликером, Белой Лошадью и:

– Что она там еще попросила?

Кажется, как все, Рижский Бальзам.

– Иди сюда, – махнул ему рукой Коряга.

– Мы играем в покер, – сказал Енот.

– Ты любишь, – добавил Коряга, – садись.

– Ноу, сенкью, ибо я на работе. Знаете ли, работаю здесь разливалой.

– Да кто тебя будет спрашивать, садись, я тебе сказал, – Бузила самолично стасовал колоду, как будто разбирался в ней лучше, чем в колбасных обрезках. И.

И так как. Бутылка Камю – полная, но с витрины, и значит, с кофием, изготовленным из остатков венгерской кофеварки, плавно легла на голову Бузилы.

Плавно, если считать происходящее снятым на ускоренную событиями сегодняшнего дня пленку, то и:

– Бузила, да, сполз с кресла, но как с кресла-каталки:

– Не спеша, – но, увы, не на тот свет пока что.

– Не голова, а барабан группы Битлз, – пошутил, как всегда без шутки юмора Енот. А с другой стороны:

– Какая разница? – Ибо:

– Не так – дак эдак.

Других-то вариантов не предусмотрено. По крайней мере, здесь, ибо:

– Этот ресторан существует не постоянно, так как недавно сгорел, а в виде, что происходит по Финегану: