– Я хочу стать шестым, и теперь у меня нет времени думать, о чем-то другом.

Тем более, о вас, дорогие дети, – поэтому:

– Учитесь сами, – ибо, чего проще, если здесь понятно, как бред осциллографа.

И, похоже, я именно так и поступил, ничего толком не понимая, понял всё, решил все его задачи и настроил все приборы, что они стали показывать те картинки, которые требовались, как ответы.

Он зашел и сказал, что мне пять, остальные пусть думают дальше. На меня набросились, как на Владимира Высоцкого, песни которого здесь играли из чьего-то портативного магнитофона, как:

– Только прилетели – сразу сели

Фишки все расставлены стоят

Фоторепортеры налетели, – а если это так – значит:

– Что им надо.

– Кто-то из них хотел, чтобы на него подумали – из фоторепортеров, я имею в виду, что он и сочинил, а Высоцкий только поет? – спросила она, когда уже так повисла у меня на руке, как ее будущая не только сумочка, но и вообще весь интерьер квартиры, которую мне дадут первому.

И ясно, что она любит не только кольца и коньки из первых рук, и даже не только – я – удовольствие от ее, однако, весьма приличных услуг, – но и жизнь будущую вместе, как:

– Вечную.

Как мне удалось объяснить – не знаю, что так, наверное, методом тыка – получилось.

Показалось, что зашел в тупик между жизнью счастливой с женой – первой, всеми любимой красавицей, и даже более того, – и:

– Битвой за человеческий Разум, – как способный перевернуть даже Землю, – не заикаясь, пока что в полной мере о бессмертии вообще.

И.

Во-первых, оставил ее пока что конкуренту, который уже сейчас покупал ей эти коньяки из вторых рук, так как всегда брал для нее обед в столовой, и даже вел за нее все лабораторные работы, что можно думать:

– Я в этом деле нич-чего-о не понимаю, – она, имеется в виду, само собой.

Действительно, многие, точнее, некоторые вели себя так, что, можно думать, знали точно:

– Эта ересь им в будущем никогда не понадобится.

Хотя можно и по-другому:

– И никто не может понимать этой химической физики или физической химии, так как они и предназначены только для тренировки ума, чтобы всегда уметь решить задачу:

– Нет, уже на этот раз не ту, первую, которую послал Левша из Англии Петру Первому, что, мол, царь-государь, сколько будет два плюс два умножить на два, – ась?

А на вид простую задачу на процент осадка, как остатка:

– Велосипедист катит велосипед из Москвы в Петербург – или пусть даже только до Люберец – со скоростью 30 километров в час – обратно: только 20 – какова его средняя скорость на пути:

– Туда и обратно?

Никто не смог.

Я ее решил, хотя и не с первого телодвижения, и был очень удивлен, почему такая простая задача, а так трудно решается? Задал ее одному студенту Мехмата, сыну Ангары и Эдуарда Йодковского – он решил быстро, но:

– Только методом тыка, подставляя в это уравнение близкие к правильному, результаты, – хотя всё, что требовалось – это применить для решения обычную формулу: скорость равна, результату деления пути на время.

Но. Где здесь время, если оно не может быть одинаковым на всем протяжении пути туда и обратно?

Можно подумать, что вообще ничего неизвестно, кроме скорости. Примерная такая же задача была – как элемент задачи – на вступительном экзамене, и я ее решил тогда только один. И сейчас – значит – продолжалась и делалась всё та же история, на которой и меня, наконец:

– Поймали. – Так сказать, черти полосатые.

Хитры, хитры.

– Ты, эта?

– Что, простите, не понял?

– Значится, пожалуйста, мил херц, объясните и мне, что здесь, – молодой, но борзый преподаватель постучал по рисунку, означающему принцип работы какой-то хренопасии, которую мы только что, летом, и изучали на практике у реки, и хорошо, что, конечно, не у Печоры. И которую – я – так получается тогда решил один за всех – может, кроме одного парня, который – пусть медленно, но честно всегда собирался сам добраться до любого решения, за что, будучи иногородним и был только один оставлен на кафедре.