Бутерброды, как при коммунизме, обычные люди брали сами с тарелки согласно взятых коктейлей.

Можно сказать, это был такой Праздник, который всегда перед вами, о котором не мечтал даже Эрнест Хемингуэй.

Появились, как из-под земли золотые пятерки, что можно подумать, их штамповали цыгане, но они сами приходили и спрашивали, нет ли на продажу лишней пятерочки.

Золотая лихорадки, шотландские Белые Лошади, финские Брусничные и Клюквенные ликеры, Рижские Бальзамы, которых до:

– Него и Махал Махалыча здесь отродясь не мечтали увидеть.

Часы Хонг-Конг возили сумками, импортные рубашки с золотым заколками поперек горла, – как из импортного роза изобилия. До Этого здесь даже костюмы, чтобы целиком и полностью и то не продавали, если только шить в ателье на заказ.

Джинсы уже пошли не Флиппер, как купи за сто рублей, брат приехал из Германии, захожу чемодан в нем фура этих джинсов – бери! Уже не надо, только вся в эмблемах Монтана, Вранглер – и это не цирк приехал, а один парень из Москвы, который стал здесь вести дискотеку, на выданной Ему чешской дискотеке, возил заодно с любым количеством японских двухкассетников и таких же фирменных кассет к ним Сони и ТДК – хотите чистых, а надо и Пинк Флойд, и Битлз, и Бони-Эм, и Розенбаум и с Вилли Токаревым и:

– Он вышел и упал на снег, – Александра Новикова.

Вилли Токарева повара уже не бегали слушать поближе к бару, бросая свои холодные закуски и уже почти готовых Цыплят Табака и Пельменей в Горшочке для забивших до отказала – и так каждый день – этого Центрального Кабака, – а:

– Сами и пели в такт этому:

– Сегодня баба заказала мне сазана, как никогда вдруг натяну-лося блесна, со дна я вытащил живого партизана – не знал он, бедный, что закончилась война! Эх, хвост-чешуя, не поймал я ничего, – ибо – как грится:

– У нас всё уже было-о.

Или:

– Мама Дзедун – большой шалун, он до сир пор не прочь кого-нибудь потискать! Заметит слабину, меняет враз жену, и вот недавно докатился до артистки! Он пахудал, он маху дал, у ней отрылся темперамент очень бурный! Не баба – зверь, она теперь вершит делами революции культурной!

Та-ко-го! Еще ни-ка-да не было. Ай, да, Махал Махалыч, ай да, сукин сын, устроил народу праздник на всю оставшуюся жизнь.

Старшая смены повариха, ходившая всегда, как чернушка-замарашка в подвале Собора Парижской Богоматери – попросила у директора разрешения выйти в сам этот Зрительный Зал, и почти сразу сняла двух чурок, торгующих здесь:

– Пами-Дороми, – у нее есть, где жить, а он – по нашим понятиям – человек богатый, имеет – подержанную – но Жигули 13-й – мягкой, как говорит – модели.

Спрашивается:

– Зачем нам коммунизм, если он почти уже наступил наяву. – Ибо:

– Еды навалом, вина – в сухогруз – тем более, ибо взяли моду пить не просто шампанское, а чтобы жопа не слиплась совсем:

– Брют и шоколадку большую отдельно.

И да, лед из льдогенератора?

– Обязательно.

Мясники трезвыми бывают только утром, но до такой степени с похмелья, что выпили – украли с витрины – думают, что здесь дураки живут – бутылку дорогую пузатую коньяка импортного – коньяка, что не сразу заметили:

– Намешано, как кофе из тоже импортной Венгерской кофеварки, но из сброса вторяков.

Раз приехал сын Аркадия Райкина сюда с гастролями и ему Он – бармен заказал специально молочного фаршированного поросенка. Жаль, таксист Лева припозднился – опоздал с Константином на борту, – а:

– Мы не знали, что свинину едят не все, тем более евреи.

Во дожились – все равны!

Но, как это и написано у Пушкина в Повестях Белкина, зря вы их не читали, ибо там так и написано, что существует не одна, а все четыре стадии: