– Не знаю.

– На мне-то не надо срываться.

– Я не срываюсь. Но откуда же мне знать, Айлин?

– В министерстве, наверное, интересно работать.

– Может, он там просто документы ксерит.

– Уверена, что это не так.

– Должен сказать, мне все это кажется довольно странным.

– Что именно?

Ллойд колеблется.

– Просто он… он в курсе, кем я работаю, на какие деньги я его вырастил, знает, что я репортер, и при этом он ни разу не слил мне информацию, ни одной сплетней не поделился. Это, конечно, не то чтобы трагедия. Но мог бы и подбросить мне что-нибудь.

– Может, ему просто нечего тебе рассказать.

– Да быть такого не может. Его знания могли бы мне пригодиться.

– Возможно, ему запрещено разговаривать с репортерами.

– Всем запрещено. Но все разговаривают. Это называется утечкой информации.

– Я знаю, как это называется.

– Прости, я не хотел. – Ллойд дотрагивается до ее руки. – Все в порядке, – говорит он. – Я спокоен.

Но на следующее утро он просыпается раздраженным. Что-то взбесило его во сне, но Ллойд не может вспомнить, что именно. Когда Айлин приходит позавтракать, он велит ей идти есть к Дидье. Она уходит, и он расстраивается, злится, что прошлой ночью она спала не с ним. Он открывает кошелек. Ллойд и так знает, сколько там, но ему все равно хочется пересчитать. Если он ничего в ближайшее время не заработает, он не сможет оставаться в этой квартире. А если ему придется съехать, Айлин с ним не поедет.

Но куда он отправится без нее? Ллойду позарез нужны деньги, надо добыть тему для статьи.

– Я тебя уже второй день подряд бужу. Когда ты обычно встаешь? – интересуется он у Жерома по телефону. – Слушай, мне снова надо с тобой встретиться.

Юноша приходит в кафе, жмет отцу руку. Ллойд тараторит, словно он это отрепетировал:

– Прости, что снова тебя побеспокоил. Но мне надо узнать кое-что важное по работе.

– У меня?

– Мелочь. Я пишу статью о французской международной политике. Это срочно. Дедлайн сегодня. После обеда.

Жером откидывается на спинку стула.

– Вряд ли я смогу быть полезен.

– Ты же еще вопроса моего не слышал.

– Я просто ничего не знаю.

– А чем ты там занимаешься? – интересуется Ллойд, но потом берет себя в руки. – Послушай, ты ведь даже не знаешь, о чем я хочу спросить. Ты же там уже года три работаешь. Но ты ни мне зайти не разрешаешь, ни сам ничего не рассказываешь. Ты там что, вахтер, и стесняешься этого? – Он смеется. – У тебя хоть стол есть?

– Есть.

– Ладно, буду гадать. Продолжай отвечать по одному слову. Рано или поздно я попаду в точку. Твой стол рядом со столом министра? Или далеко?

Жером неловко ерзает.

– Не знаю. На среднем расстоянии.

– На среднем – это близко.

– Не так уж и близко.

– Господи, что же из тебя все клещами вытягивать приходится. Послушай, мне надо написать статью. Позволь мне тебя порасспрашивать.

– Я думал, у тебя конкретный вопрос.

– Но тебе что-нибудь известно? Я же тебя вчера обедом накормил. – Ллойд добавляет: – Шучу.

– Я не могу.

– Я не буду тебя цитировать. Я же не прошу красть какие-нибудь документы.

– Что именно тебе надо?

– Точно не знаю. Может быть, что-то насчет терроризма. Или Ирака. Или Израиля.

– Я не знаю, – тихо говорит Жером, глядя на свои колени.

Другие дети Ллойда уже давно бы его послали. Один Жером терпелив. Все три дочери похожи на отца: каждая неизменно преследует собственную цель, везде ищет какую-то выгоду. Но Жером не отталкивает Ллойда. Ему одному хватает терпения. И как бы в доказательство он говорит:

– Если и есть что интересное, то это по поводу войск в секторе Газа.

– Каких войск? – Ллойд навострил уши.

– Всех подробностей я не знаю.

– Погоди, погоди. В министерстве говорят о войсках в Газе?