Эта работа, несомненно, является самой важной из всех и, возможно, единственной, от которой добрые дикари, обычно склонные к безделью, не могут уклониться. Поэтому в частых и необъяснимых перемещениях в лесной глуши поклажа аборигенов в основном состоит из терки-гража, плетеной «змеи» и, самое главное, листа железа, привезенного из Европы в незапамятные времена. Такой лист представляет собой ценнейший предмет для обмена и передается в семьях из поколения в поколение.

Тот, у кого есть лист железа, – богач по местным меркам, а утрата листа сравнима со стихийным бедствием. В некоторых поселениях, где живет тридцать-сорок человек, на всех приходится один лист; как тут не вспомнить об общественных печах Средневековья.

Компаньоны отнеслись к заготовке съестных припасов с таким же рвением, как к изготовлению лодки, ясно понимая, насколько это важно. В самом деле, куак был незаменим. Известно, что рожь на экваторе не растет, или, точнее, ее рост под воздействием солнца происходит настолько быстро, что колос не успевает сформироваться. Зерновая культура становится бесплодным пыреем.

Дневной рацион здорового человека составляет примерно семьсот пятьдесят граммов куака, то есть на двоих требуется полтора килограмма. Путешествие, по расчетам отшельников, должно было занять около трех месяцев. Стало быть, по самым скромным подсчетам, им требовалось сто тридцать пять килограммов. Осторожность подсказывала им, что заготовить на всякий случай следует не меньше ста шестидесяти килограммов.

И это была очень тяжелая работа, которая отняла у них, несмотря на неутомимое упорство Робена, без малого две недели. Они переработали почти все, что росло на небольшой плантации прокаженного. Случись что с этими запасами, им неминуемо придется голодать.

Тем временем куак, надежно запечатанный в больших глиняных горшках, которые старик когда-то выменял у индейцев, ждал лишь погрузки в пирогу. Прекрасно высушенные лепешки кассавы были надежно завернуты в непромокаемые листья, обеспечивающие им полную сохранность.

Оставалось лишь запастись копченой рыбой, но это было куда проще и быстрее, чем с маниоком.

Гонде ни разу не появился с тех пор, как компаньоны занялись заготовкой провизии. Его отсутствие беспокоило Робена. Должно быть, бедняга заболел. Или даже умер. В Гвиане можно было ожидать чего угодно.

Удалось ли ему убедить начальство перенести разработки в другое место и освободить от стражи и каторжников устье ручья?

На следующий день после того, как с приготовлением маниока было покончено, Робен решил проверить пирогу, которая была спрятана в маленькой заводи, укрытая в зарослях лиан и листьев.

Это место находилось в трех часах ходьбы: обычная прогулка по гвианским меркам. Беглец взял немного еды, мачете, вооружился крепкой палкой и вышел на рассвете в сопровождении верного Казимира, радостного, как школьник в первый день каникул.

Друзья шагали вперед, переговариваясь почти что весело, обсуждая будущее и строя планы, до осуществления которых оставалось совсем немного. Вскоре они добрались до тайника, где была спрятана пирога, подальше от любопытных глаз.

Казимир предложил выйти на лодке на воду, и Робен не смог ему отказать, не желая лишать старика этого невинного удовольствия.

Они не просто укрыли пирогу в густом переплетении вьющихся растений и листвы, но и надежно закрепили ее прочной лианой.

Инженер нашел импровизированный швартов, привязанный к корню дерева, и потянул за него, чтобы вывести лодку из зарослей. Лиана подалась слишком легко, без малейшего сопротивления. Когда он увидел, что другой конец лианы явно обрезан ножом, его прошиб холодный пот.