Я намеренно пролистнула страницы с мамой, решив, что для начала это будет болезненно. Ведь девочка потеряла мать. Поэтому мы сразу начали с папы, и неподдельная радость открытия показала, что я не ошиблась.

Всё же из меня выйдет хорошая гувернантка. Могу собой гордиться.

Когда у Лючины начало получаться, всё пошло легче. Она больше не закрывалась, сталкиваясь с тем, что ей не знакомо, а под моим руководством двигалась вперёд.

Вскоре мы дошли и до мамы, которая мыла раму. И к моему удивлению, девочка не выказала никаких переживаний. Только радость от очередного поддавшегося ей предложения.

Мне было любопытно, что случилось с её матерью, но расспрашивать ребёнка я не спешила. Всё же это бестактно. А я, хоть и стала теперь гувернанткой, но оставалась леди.

Третий день проходил тревожно.

Во-первых, мы ждали возвращения мсье Милфорда. Нечистая совесть заставляла обеих то и дело поглядывать на ставшую яркой и привлекавшую внимание карту. В груди немножко холодело, стоило подумать, как хозяин дома отреагирует на нашу инициативу.

Вдруг ему не понравится?

Я старалась гнать от себя негативные мысли. Но тревожность не исчезала.

Во-вторых, наше жаркое подходило к концу. И впереди снова замаячила вероятность голодной смерти.

Правда, в кладовой было полно продуктов, но я больше не рисковала что-то готовить. Уверенность в своих силах резко пошла на убыль, стоило лишь раз попробовать кашу собственного приготовления.

Да и жаркое, если честно, уже надоело.

Есть на завтрак, обед и ужин одно и то же блюдо, так себе удовольствие, скажу я вам.

И всё чаще мне вспоминались разносолы мадам Розетты. И даже ярко-розовый интерьер уже не казался слишком вычурным и отталкивающим.

Ночью мсье Милфорд так и не вернулся. И утром четвёртого дня мы с Лючиной по-прежнему завтракали в одиночестве. Отсутствие хозяина и радовало, и тревожило. С одной стороны, это была отсрочка и возможность ещё немного надышаться перед смертью.

Ну или увольнением.

А с другой стороны, тревога становилась всё сильнее.

– Он ведь сказал, что уезжает на три дня, – озвучила Лючина мои мысли.

А я даже и не заметила, что уже несколько минут мы молчим над учебником, думая об одном и том же.

– Так, – я решительно поднялась и захлопнула книгу. – Мы идём гулять!

Всё равно ни одна из нас не способна сосредоточиться. Лучше подышим свежим воздухом.

Мы оделись и вышли на улицу. Ночью приморозило. И теперь трава покрылась белым рисунком инея. А на каменной чаше у крыльца, заполненной дождевой водой, застыла корочка льда. Я стукнула по ней пальцем, наблюдая, как в разные стороны расходятся трещины.

Мороз ещё не слишком сильный, но зима уже сообщала о своём скором приходе.

Тем больше меня беспокоил гардероб Лючины.

Девочка оделась сама, и это не могло не радовать. Но вот то, что она надела…

Вместо изящного пальто, которое бы подошло маленькой леди, на ней была надета грубо сшитая шуба из топорно выделанных шкур. Не удивлюсь, если мсье Милфорд сам мастерил дочери верхнюю одежду. И размер определял на глаз или планировал, что носить этот кошмар ребёнок будет несколько лет.

Темы для разговора с моим работодателем всё прибавлялись. А я думала, сколько ещё предстоит работы, чтобы сделать из этой запущенной девочки юную леди. И здесь мне просто необходимо поощрение её отца. Потому что без его одобрения некоторые изменения просто невозможны.

И вот я снова вернулась к основному вопросу – где мсье Милфорд? Почему он не возвращается?

Прогулка у нас получилась молчаливой. Погружённые в собственные мысли мы с Лючиной бродили вокруг дома. Я заметила, что оградой была обнесена вся территория поместья, а не только спереди. Что ж, для уединённого дома на краю леса это вполне уместная предосторожность.