В параллельном же сюжете с участием Марьяны ничего подобного не происходило! Там они заблаговременно закупили себе по пакетику арахиса в шоколадной глазури, и хватило им этих стограммовых пакетиков почти на половину сеанса…

– Слушай, а давай не пойдем?

– Что? – очнувшись от своих странных и немного пугающих воспоминаний, Лёля с недоумением взглянула на стоящую рядом Иришку. – Ты что-то сказала?

– Я сказала: а давай плюнем на эту записку дурацкую!

– Плюнем? – Лёля машинально взглянула на скомканную бумажку в своей руке, вновь перевела взгляд на подругу. – Как это, плюнем?

– Да очень просто! Слюной! – замолчав на мгновение, Иришка сплюнула себе под ноги, а потом ещё и растёрла плевок ногой. – Вот так: плюнуть и растереть! Просто не пойдём, и всё! Что мы с тобой цирка не видали?

Иришка высказала то, о чём и сама Лёля всё это время думала подсознательно. Просто не пойти, и всё! И принять эту новую реальность как нечто само собой разумеющееся. Что ж, это тоже был выход, и не из самых худших, кстати…

Лёля боялась цирка. Вернее, не самого цирка, а того, что могло её там ожидать. Странная записка эта вполне могла оказаться ловушкой. Смертельно опасной ловушкой.

Так ничего и не ответив подруге, Лёля молча и как-то обессилено опустилась на скамейку.

– Ну так что? – Иришка, всё ещё стоя, сверху вниз взглянула на подругу. – Что решила?

Но Лёля ещё ничего не решила. И потому молча и даже умоляюще смотрела на Иришку. Снизу вверх…

Перехватив этот её взгляд и на удивление правильно его истолковав, Иришка улыбнулась ободряюще.

– А что, если… – слова давались Лёле нелегко, они словно застревали в горле, и приходилось просто выталкивать их оттуда, мучительно, по одному, – …что, ежели я… ежели я всё же… всё же решусь пойти туда … просто наберусь смелости… Тогда ты… ты со мною… со мною или как?

Иришка ответила не сразу. Вернее, она совсем ничего не ответила, вновь опускаясь на скамейку рядом с Лёлей. Потом искоса посмотрела на записку, крепко зажатую в дрожащей руке подруги.

– Дай сюда!

– Кого? – не сразу поняла Лёля, потом, чуть поколебавшись, всё же протянула Иришке скомканную бумажку.

Она-то думала, что Иришке просто ещё разочек хочется перечитать текст этой странной записки, но та, не взяв, а буквально выхватив из рук Лёли мятый бумажный обрывок, принялась вдруг лихорадочно и с каким-то даже ожесточением разрывать его на самые мелкие кусочки.

– Вот так! – бормотала она при этом. – И так! И так ещё…

Потом она, взмахнув рукой, пустила по ветру белые бумажные клочки.

– Вот так! – повторила Иришка и с каким-то даже вызовом посмотрела на Лёлю. – Что, ругать будешь?

– Не буду!

Лёля встала, и Иришка тоже торопливо поднялась.

– Нет, если ты всё-таки решила пойти, то я тебя, конечно же, не оставлю, – торопливо проговорила она. – Текст записки я и так помню: место, время… Так что если ты всё же окончательно решила…

– Ничего я не решила! – прошептала Лёля. – Тем более окончательно. И, наверное, ты права: не стоит нам туда идти. Пойдем лучше…

Она замолчала, задумавшись на мгновение.

– Давай лучше в школу сейчас вернёмся.

– В школу? – удивлённо переспросила Иришка и тут же согласно кивнула. – В школу, так в школу! Я скажу, что тебе внезапно поплохело, так я с тобой на лавочке всё это время сидела. Аж пока голова не прошла…

– Голова? – не поняла Лёля. – Чья голова?

– Твоя голова! – Иришка коротко хохотнула. – Заболела сначала, сильно так заболела, а потом взяла да и прошла. Улавливаешь?

– Улавливаю, – сказала Лёля. – А почему именно голова?

– Ну ежели тебе больше по вкусу животом маяться, – вторично хохотнула Иришка, – тогда давай на животной версии остановимся…