Большой Гордо повёл меня сквозь бурю к своей сторожке, где в стене имелся потайной глазок: вы могли выглянуть наружу, отодвинув небольшую заслонку.

– Видишь? – сказал он.

Я всмотрелась в ночь.

Под дождём и ветром маячила тщедушная фигурка – даже ниже меня. Поначалу я приняла её за какое-то животное, просто чёрный силуэт посреди бури. Но нет, она передвигалась на двух ногах, пригнувшись, и волосы развевались за её спиной, как чёрные языки пламени.

Снова полыхнула молния, и я разглядела её лицо. Это была девочка, в насквозь мокром драном платье, облепившем её на ветру. Как ей удалось выжить в такую бурю? Однако шаг за шагом она продвигалась к нам против ветра, сложившись почти пополам. Она ударила кулаком в ворота. Она как будто знала, что мы её видим, что кто-то следит за её приближением.

– Помогите! – закричала она, и её голос был едва слышен в ночи. – Пожалуйста!

Я не знала, что делать. Дедушка Вдова особенно строго запретил открывать ворота после заката. Потому что, сделав это, я навлеку опасность на весь посёлок. И мой долг Защитницы – держать ворота на замке, что бы ни случилось. И вдобавок, это могла быть сама Погибель, принявшая облик ребёнка. Не об этом ли предупреждал меня дедушка Вдова?

Сверчок посмотрел на меня и заскулил. Я почесала его за ушами. «Знаю, знаю», – мысленно обратилась я к нему, а он кивнул так, словно всё понял.

– Я открою ворота? – спросил Большой Гордо.

– Мы не можем, – сказала я. – Это против правил.

– Но это же всего лишь девочка.

– Верно, – кивнула я. – Но для меня это ничего не значит. Ты же помнишь, что говорил дедушка Вдова. Не отпирать ворота после заката. Ни за что, никому. У нас есть правила, и это моя работа Защитницы – их соблюдать.

– Но ты не можешь просто бросить её там, – возразил Большой Гордо.

Он был прав. Ливень превратился в град, и на нас посыпались твёрдые и острые ледышки. Они усыпали пустыню сверкающим слоем. Девочка скорчилась, безуспешно пыталась закрыться от них руками. Ну почему я не могу устроить ей какое-то укрытие там, снаружи, не отпирая ворота и не нарушая правила? Но никакого способа сделать это у меня не было.

– Пожалуйста! – взмолилась она. – Прошу вас, впустите!

Я понимала, что если она там останется, то не выживет. Но ведь я давала клятву. Я несу ответственность. От меня зависит весь посёлок. Что, если я нарушу правила и открою ворота, а Погибель проберётся внутрь следом за ней? Что, если она заразит дом или, ещё хуже, человека? Я не знала, как поступить. И никто не смог бы заранее предупредить тебя об ответственности, когда вроде бы правильный поступок чреват серьёзными неприятностями и нет и не может быть стопроцентно правильного решения? Я зажмурилась, спрятав лицо в ладонях, и вознесла молчаливую молитву Тому, Кто Слушает: может, хоть на этот раз он не ограничится слушанием и снизойдёт до меня, указав, что мне следует делать?

И тут Сверчок выскочил из сторожки. Он подбежал к тому месту, где по другую сторону ворот стояла девочка, и принялся копать.

– Нет, Сверчок! – закричала я. – Нельзя, стой!

Однако он не послушался. Он просто копал и копал, как будто собирался вырыть туннель и затянуть через него девочку.

Я схватила Сверчка за шкирку, чтобы оттащить от ворот, но он огрызнулся.

Я не могла в это поверить. Чтобы на меня огрызался мой собственный пёс? А он уже вернулся к выкопанной яме.

Ну что ж, значит, так тому и быть. Мы со Сверчком – одна команда. И если он решил, что так правильно, – я ему доверяю.

– Ладно, – крикнула я Большому Гордо. – Отпирай!

Мне в руку попала здоровенная градина. Она чуть не поранила меня до крови, но, наверное, я это заслужила. Пока мы возились с воротами, девочка повалилась в лужу, как будто испустила дух или потеряла сознание.