Кстати, действующий запрет на рыбалку сетями, которыми испокон веков рыбачили отцы и деды, и которые по наследству переходили от отца к сыну, кержаки обошли весьма изобретательно и просто. Запрет действовал десять дней в период охоты. Рыбаки-охотники бросали жребий: кто по очереди будет поить самогоном весь день до упаду местного рыбинспектора. Его зазывали в дом первого по жребию, поили пока не уснёт и наутро передавали следующему, и так до конца охотничьего сезона.

После ужина мы еловым лапником смели на сторону костёр, накидали ещё лапника на горячую землю, постелили на лапник брезент и легли, укрывшись тоже брезентом. Мы лежали на теплом брезенте и лапнике как на печи. От земли шёл пар с запахом свежести и влаги. Перед глазами открылось чёрное с летящими звёздами небо. Я уснул, под качающимися от весеннего ветра еловыми ветвями.

Чуть рассвело, мы проснулись и пошли на охоту. Подсадная утка была высажена на круг на неглубоком разливе, а мы со Славкой забрались в шалаш, заранее сделанный в ветвях стоящих рядом берёз. Удивительное это было строение, похожее на большое гнездо, разлив и утки на нём сверху были видны отлично. Мне удалось взять крякового селезня.

Дядя Антон проверил сети и выбрал рыбу. Мы попили чаю и отправились по залитому солнцем и притихшему зеркальному разливу домой.

Конечно, главным блюдом к обеду была уха. Пришли Славкины братья и дядья, и загомонило застолье. На подносе, среди гранёных стопок возвышался тот самый графин самогона.

Пока гости праздновали Первомай, я пошёл в баньку ощипать селезня. Банька не простаивала. На каменке стояла ведерная кастрюля с бражкой, от неё толщиной с палец через деревянную кадку с водой шёл змеевик, охлаждающий спиртовые пары, и выходя внизу. Под ним стояла наполовину полная трёхлитровая банка готового самогона. Вдоль стены стояло еще пять-шесть банок. Наконец-то я узнал, где Славка провел весь день в мой зимний, лечебный приезд.

После застолья у дяди Антона нужно было зайти в дом к каждому из гостей и отметиться стопкой. Деревня состояла из главной улицы вдоль которой с двух сторон стояли их дома. Так зигзагом мы прошли шесть или семь домов, и я понял что дальше ни идти ни пить не в силах. Однако, на мои возражения был приведён убийственный аргумент. Надо повидать и представиться с поздравлениями старейшине общины. К тому же, он, якобы даже лично видел писателя Горького.

В центре широкой и светлой горницы за длинным столом, на котором стоял уже известный графин и стаканы, сидел былинный дед Боян, по другому не скажешь: высокий, статный старик в длинной белой рубахе, с белой бородой до пояса и спадающими на плечи белыми волосами. Все столпились у входа в горницу, поздоровались. Дед кивком пригласил всех к столу. Потом слегка махнул молодой женщине, видимо дочери. Вся изба ожила: из кухни то молодуха, то старуха понесли на стол грузди, варёные яйца, пироги, соленья, варенья. Дед-хозяин провозгласил тост. Я хотел было тихонько оставить свою стопку, но был решительно остановлен. Не выпить здесь было бы верхом неуважения ко всем.

Стемнело и мы засобирались к дому. Славка по случаю праздника был одет в костюм и туфли, я же был в болотных сапогах. Да и понятно, если днём можно было пройти вдоль забора по тропинке, то вечером, в темноте да навеселе по центру улицы, где ходили лишь трактора – только в сапогах. Поэтому я взял не державшегося на ногах Славку на плечо, так что ноги его висели спереди, а голова оказалась у меня за спиной, ниже поясницы, и качаясь, пошёл в наш конец деревни. Ни один столбовой фонарь не горел. А я и не пытался разобрать где дорога лучше – ямы и грязь, весенняя распутица. Вдруг, уже почти в конце деревни, нас окликнули: «Славка, это ты идёшь?» «Я иду» – послышалось за моей спиной ниже пояса. Славка очнулся и велел идти на голос. На скамье у дома выпивали двое мужиков, один из них был очередной Славкин брат. Я сгрузил Славку на скамью, и, пока брат ходил в избу за самогоном, сбежал в темноту, оставив аборигена на волю его судьбы и брата… Он пришёл на следующий день к обеду. Был немногословен, сказал что брат сильно обиделся за отказ от гостеприимства.