Дымок, умаявшись за трудовой день, наохотившись вдосталь, лёг на склон лога у ручья, где раньше до него постоянно сидел Серый, потом Бим, Вайта, Дружок… – Может… – души собак переселяются в новых щенков?!.. – И Дымка – то перевоплощение Серого?!.. Беспокоит: очень к нему привязываюсь, и он – ко мне. Не мыслю себя без него, только расставание в нашей жизни неизбежно…

Пёс отвечает теплом, пониманием. И нынче, впервые, осознанно обо мне решил заботиться, – защищать. Не подпускает в селе к хозяйке людей, – чует интуитивно опасность и негатив. Сегодня ночь охранял от зверя, – не спал. – Домой вернёмся, нужно на зиму рыбы заготовить впрок для собак и себе.

В вечерней тишине слышен шёпот ручейка, тончайший перелив воды под кустиками тала. Днём, звуки ручья глушит ветер. Пронзительно печально разносит эхо одинокий клич отставшего от стаи гуся. Бедняга! – взывает к собратьям, надеясь, – те услышат, подождут. Одному страшно, одиноко в опустевшей Сибири даже птице. Улетая, гуси – лебеди непрестанно громко клынкают на все голоса, созывая отставших родичей присоединяться к стаям, не задерживаться, не мешкать. Голоса… – разные! То не просто голоса, а – речь, состоящая из слов, понятных пернатым. Начинаю понимать и я… – глас предзимнего одиночества не спутать с песней весенней радости, с позывом птенца, с командой вожака, с заботой родителя и с боевитостью соперника. С годами научилась различать таёжную речь.

Дымка – красавец! Непрестанно любуюсь им. Пытается поднимать вверх порванное ухо, чтобы лучше слышать звуки тайги. Преобразился в лесу. Он… – в своём мире, – в родной стихии.

Затинькала какая – то мелкая птаха. Ей завтОрила вторая, сидя на макушке сосны. За сегодняшний день – это первые признаки местной жизни; нет сов, нет привычного выводка сплюшек. Без них грустно. За мелкими совками интересно наблюдать, сидя у костра. Семейка жила у меня, тут. Молодняк не боялся, не прятался от человека, наоборот, – собирался компанией поближе к костру, рассаживался на ветках и наблюдал за нами сверху. Случалось, – летали, зачем-то, следом за мной. А теперь… – пусто!

Дымка подошёл и уселся у костра, щурится от тепла. Голова пса закачалась из стороны в сторону, засыпая, – умаялся за день. Пытается держаться, – не спать, только плохо получается: сон одолевает в тепле огня. Ему хочется посидеть рядом, поластиться, чтоб за ухом почесала, по голове погладила, поговорила, похвалила. Но не устоял и лёг у ног хозяйки, положив отяжелевшую голову на вытянутые лапы и моментально заснул. Пёс линяет на зиму, – порыжел. Окраска меняется, – то белеет, то рыжеет, то сереет, иногда дымчатость проскакивает, оттого и назвала Дымком. Родился щенок похожим на волчонка – серым; в полтора месяца превратился в дымчатого Дымка, а летом совсем белеет. В итоге приобрёл типично лаечий окрас – палевый, под цвет осенней травы.

Послышался неясный звук, вскрик на реке (до неё напрямую километров шесть), Дымок настороженно поднял вертикально уши, открыл глаза и резко соскочив, умчался галопом вниз по склону оврага в заросли тала. Через несколько минут вернулся, сел на склоне, на тропе, где много-много лет назад, вот также, сидел Серка. Начала забывать, как Серый выглядел, только по фотоснимкам вспоминаю. – Добрейший серый волк из мультика, потомок волка и лайки! Он также вслушивался в вечерние шорохи, слышимые и понимаемые лишь лайкам, о чём-то думал, глядя вдаль – мечтал.

– Где он теперь?.. Встречу ли своих верных преданных друзей за гранью?!.. – Их наберётся на целую упряжку: Бим, Вайта, Дружок, Верный Один и Верный Два, Каштанка, Муха, Найда, Лайка, Серка – полноценная упряжка. Вспомнились кошки: Седой, Хуркунька, Мурки, Муськи и козочка Люситта – мой спасёныш, крыска – Симка. Это только те, кого вспомнила сейчас.