Лели больше нет… Как это?

Опыт был. Мама не проснулась восьмого октября восемьдесят восьмого. Отец впал в прострацию, и первокурсник Василий трое суток постигал особенности ухода из жизни в советскую эпоху. Чтобы добиться нужного результата – подхоронить маму к ее родителям на Троекуровском, – ему пришлось заморозить свое горе. А когда на поминках оно оттаяло, уже потеряло часть своей разрушительной силы.

Теперь же никаких хлопот. От родственника покойной потребовалось только ответить на множество ритуальных вопросов, выбрать в Лелином шкафу лучшую одежду для ее последнего выхода в свет и дождаться послезавтрашних похорон.

Ждать…

Только не бездействие.

Судорожные ночные звонки не могли, конечно, спасти Лелю, но зато получилось восстановить последний час ее жизни…

Какая-то стерва из этих, окормленных Нестором, настучала бедняжке, что у их общего гуру появилась новая приближенная. Настолько близкая, что он возил ее в Черногорию, на паломничество христиан экуменического толка. И что через час они возвращаются. Якобы вдвоем.

Как же Лелька рвалась на ту гору… Бедная моя, бедная Лелечка… Нестор не взял ее с собой ни в одну поездку. Никуда. А без его одобрения… Не решилась даже присоединиться к общей группе.

А я-то сам? Не было б проклятой «букашки», Леля не смогла бы помчаться в Шереметьево… Подарил жене гильотину.

Винить только себя – прямая дорога к самоубийству. Инстинкт самосохранения сработал, и весь копящийся гнев Василий направил на Нестора. Он, он в ответе за ту, которую приручил…

Чудом узнал, где сейчас же найти негодяя. Включил радио, чтобы не оставаться наедине с таким депрессивным человеком – и отчаявшимся, и злобным одновременно. С самим собой.

«В следующем часе вы услышите интервью с известным гуманитарием, специалистом по духовным практикам Нестором, который редко снисходит до средств массовой информации. Наш корреспондент договорился встретиться с ним на выставке Веры Васильчиковой в галерее «Ривендж». Вскоре мы узнаем, удалось ли…»

И вот теперь опять ждать…

Конечно, Нестор еще с порога заметил знакомую блондинистую голову на сутуловатых плечах. Тогда, в ресторане понял, что осанка Лелиного мужа деформирована скорее пренебрежением к физической стороне бытия, чем постепенной сдачей властных позиций.

Власть… Над чем? Над кем?

Не важно, как там у Василия с карьерой, но гораздо существеннее то, что человек сам рулит своей жизнью.

Непризрачная, неотменяемая власть…

Острый глаз опытного охотника за всеми сюрпризами, преподносимыми как конкретными человеками, так и абстрактной судьбой, всегда помогал Нестору схватить суть того, что происходит вокруг.

Перед тем как войти в Атлантический океан возле своего дома-дачи, он всегда смотрел расписание приливов-отливов, босой ногой пробовал температуру, оценивал высоту и силу волны.

Людское сборище, от двух и больше – тоже стихия, в которой можно и нужно правильно себя вести. Действовать результативно для своих жизненных целей. Самому следить за накалом страстей, управлять ими. Поэтому он и отказывался от телохранителей, сколько их ни навязывало ему заботливое окружение.

Помощнички… Лучше бы сами поменьше болтали! Кто-то же растрепал, где он сегодня будет…

Подумал так и усмехнулся: бесплодный ход мысли. Вини самого себя. Сам еще можешь поднапрячься и учесть ошибку, а люди… Их трудно, даже невозможно контролировать. Особенно тех, кто предан до самозабвения.

Ладно, об охране надо хотя бы подумать, а пока хорошо бы оттянуть столкновение. Может, охолонет вдовец… Жаль, конечно, и его, и Лелю, но я-то тут при чем?

Почти не напрягаясь, Нестор обратил в свою веру (точнее сказать – веру в себя) радиожурналистку, ответил на все вопросы, слишком ожиданные. Заскучал. Особенно когда она отключилась от прямого эфира, расслабилась и начала исповедоваться, то есть рассказывать типичную историю невезучей дурнушки.