– Да, – сказала мать, – друзей иметь это хорошо, но друзья бывают разные. Ты думаешь, что он настоящий друг, а он окажется подлец.

Даша выпучила свои глаза на мать:

– Да что ты, маменька, я уверена, Матвейка чистый ангел.

– Это хорошо, – вздохнула мать.

– Я побегу, маменька, переоденусь, а то Матвей сейчас придет.

Даша быстро пришла в свою гардеробную, сняла костюм, надела шелковый цветастый халат, который чуточку не доставал до пола, надела теплые фетровые тапочки, подошла к зеркалу, причесала волосы, еще раз осмотрела себя и осталась довольной. Еще раз зашла в комнату матери и спросила ее:

– Ну, как выгляжу?

Мать посмотрела, сказав:

– Хорошо.

– Эх, маменька, вот бы мне такое крепкое тело, как у Матвея, а то что? – она одной рукой пожала мышцы другой руки, потом пощупала свои бедра. – Ну, прямо как какая-то дрязга.

– Матвей много работает, много верхом ездит, вот у него тело и сколотилось. Вот подойдет посевная, ты пойди, сей хлеб, паши, потом сенокос подойдет, пойди косить траву косой, а когда подойдет уборка урожая, то тут тогда и коси, и снопы вяжи, молоти и ты к осени будешь иметь такое же упругое тело, – мать посмотрела в окно и сказала. – Иди, встречай Матвея, вон идет к нам.

Даша выбежала на крыльцо. Матвей не торопясь шел к крыльцу. Даша подбежала к Матвею, взяла его за руку.

– Идем, – улыбаясь, смотря в глаза Матвея, – сейчас зайдем в нашу столовую, покушаем, – сказала она, – а потом за учебу.

Даша завела Матвея в свою столовую, барыня сидела за столом. Матвей низко наклонил голову вниз, тихо сказал:

– Добрый день, барыня.

Барыня посмотрела на Матвея, как будто впервые видела:

– Здравствуй, Матвеюшка, проходите, садитесь за стол, покушайте, а то устали, наверное.

Матвей посмотрел на Дашу, которая стояла рядом с ним. Матвей покраснел, увидев одеяние Даши, ее матери и свое. Барыня поняла, отчего Матвей покраснел. Заботливо заговорила:

– Садитесь, дети, кушайте, – вставая со стула, подойдя к ним, обоих подталкивая сзади руками, повторила, – кушайте, да вы мне тут не шалите, а я пойду, а то мне некогда.

И ушла. Матвей перекрестился, Даша поглядела на Матвея, тоже перекрестилась, и оба сели за стол, друг против друга. Ели они молча, каждый думал о своем. Даша думала, как начать разговор, чтобы Матвей понял, что она любит его. Матвей же думал, что он крепостной и живет, как скотина. Захотела Даша покататься верхом на лошади, я, Матвей, бегай рядом с ней, как собачонка, захотела в дом его привести и привела, покормила, а захочет выпороть плетью – выпорет. Матвей покушал, поднял голову, глядя на Дашу тяжело вздохнул. Даша уже не кушала, а смотрела на Матвея, в ее лице играла смелость и радость, как это бывает у счастливых и любящих друг друга супруг. Матвей повернулся к образу иконы и перекрестился, а потом повернулся лицом к Даше, низко поклонился и сказал:

– Спасибо, Дашенька.

Дашенька, как вроде бы испугалась этих сказанных Матвеем слов:

– Что ты, Матвеюшка, за что же мне спасибо. Ведь все, что на столе не мною сделано и приобретено.

– Нет, Дашенька, это все твое, а мое дело крепостного, даст хозяин покушать – покушал, не даст и так хорош, с пустым брюхом легче бегать.

Услышав эти слова, Дашу бросило в жар, она не знала, что сказать. Матвей, увидев на лице Даши краску, понял, что обидел ее:

– Ты, Дашенька, прости меня, что такие слова ляпнул.

– Нет, Матвей, ты сказал правду. Я на тебя не обиделась, а мне просто стало стыдно перед тобой.

– Это почему же, Дашенька?

– Ну, вот хотя бы, я смотрю на тебя, во что ты одет и во что я одета, а вот если бы можно посмотреть, – Даша пальцем ткнула себе в лоб, – что тут и что у тебя там.