– Нет, отец Амвросий, нет, не любовь осталась в моём сердце, не любовь, а месть. О, я бы дорого дал, чтобы выместить этой упрямой девчонке оскорбление, нанесённое в моём лице всему нашему роду!

– Отомстить? Хе-хе-хе! – засмеялся капеллан, – это вещь очень возможная… У меня сейчас блеснула удивительная мысль! О, как можно отомстить, зуб за зуб, око за око!

– И ты не увлекаешься, святой отец? – быстро спросил князь мазовецкий, – научи, озолочу! Мести, только одной мести, просит моя душа! Говори, говори, святой отец.

Вместо ответа капеллан сильнее подогнал своего коня, князь за ним последовал, и чрез несколько минут они шагов на 40 опередили своих спутников. Тогда только решился заговорить отец-капеллан.

– Итак, ясный ксёндже, вы желаете отомстить? Я по этому порыву узнаю кровь Пястовичей. Никогда не прощать ни одной обиды. Это хотя не по-христиански, но с язычниками разве можно поступать иначе?.. Мой план – страшный план, смотрите, чтобы не раскаиваться после!

– Говори, говори, и если бы мне пришлось призвать на помощь адских духов, запродать им свою душу, я готов, готов! – с жаром перебил его князь.

– Зачем душу губить, надо спасти душу, ясный ксёнже! Я так думаю, не захотела панна Скирмунда быть женой такого ясного пана, как ксёнж, так пусть будет она наложницей!. Не хотела волею, силою окрестить можно! Выкрасть княжну и тогда…

– Что ты говоришь! Да разве это возможно? Король Владислав (Ягайло) так дорожит миром с Литвой! Нет, это невозможно, такой поступок поднимет всю Жмудь и всю Литву, как одного человека.

– Эх, ясный ксёнже, мой дорогой сын духовный, есть на свете великая наука – дипломатией называется, а учит она, как чужими руками из огня без ухватов горшки вынимать… Вот я призвал её на помощь и додумался: как бы это отомстить упрямой княжне и её дикому отцу побольней, да чужими руками, и вот какая мысль мне пришла. Говорить, что ли?

– Говори, говори, ты будишь моё любопытство, ты воскресаешь мою надежду! – Говори! Я сказал, озолочу – а моё слово…

– Дороже червонного золота! – умильно и льстиво перебил капеллан. – Ну, так извольте слушать, но чтобы кроме нас двух никто не подозревал тайны.

Князь поднял руку, как бы желая поклясться. Капеллан продолжал:

– Вашей милости известно, что единственное место, где горит огонь, треклятый Знич, у этих поганых язычников и остаётся, это в Полунге, на морском берегу. Путь туда долог и ведёт вдоль границы. Княжну повезут в первое новолуние, у этих поганых язычников на всё нечестивые приметы. Кто мешает на пути сделать засаду с дружиной, мечами разогнать пёструю пешую сволочь криве да вайделоток, перевязать их? Тогда птичка поймана!

– Да ты с ума сошёл, ведь это война! Война между Литвой и Польшей.

– Зачем же между Литвой и Польшей, а не между Литвой и Орденом Тевтонским?

– Как орденом? – с удивлением переспросил князь.

– Да очень просто. Ваша милость сами видели, до чего были взбешены братья-крыжаки, когда их отчитал треклятый язычник. Я знаю командора, он шутить не любит, а такое оскорбление требует мести! Зачем нам самим марать руки в этом грязном деле? Пускай немцы разбивают поезда вайделоток. Нам бы только втравить их в дело. А за то я берусь, и тогда мой ясный князь отомщён! Предлог к войне с Орденом должен быть налицо. И наш премудрый король Владислав может опять ловить рыбку в мутной водице!

– Но Скирмунда? Что же она? Что с нею станется, если этот план удастся? – перебил капеллана князь мазовецкий.

– Ох, эта язычница! Глубоко засела она в душу ясного князя. Ну, что же, не съедят её немцы, разве только окрестят, да собьют немного спеси. А потом, кто знает, можно её отбить, освободить! Не жена, так любовница! Эх, ясный княже, решайтесь!