работе. Но неумолимая интуиция прямо-таки кричала об опасности, да что там об
опасности, о катастрофе местного масштаба. Что-то произошло, причем что-то страшное и
непоправимое, это Цеса знала наверняка. Она придирчиво оценила свое положение, на
всякий случай предусмотрительно оставила в кустах малиновый сидр, прихваченный в
лавке, и медленно, пригибаясь, направилась к дому.
Дверь была приоткрыта, следовательно, соваться туда не стоило вовсе. Цеса могла
поклясться чем угодно, что в доме не было никого, но что-то неумолимо отталкивало её от
почти приветливо приоткрытой двери, поэтому она направилась в обход дома до
ближайшего окна. Если что и имело смысл, так это удостовериться, что дом действительно
пуст и молодой ведьме не угрожает ничего, кроме бесполезного хождения по комнатам в
гордом одиночестве в ожидании родителей. В случае если в поле её зрения вдруг окажется
сильный маг, способный скрыть свое присутствие, что же, придется решать по ситуации,
что с ним делать и что ему понадобилось от семьи директора Магического Магистрата.
Цеса беззвучно прошла вдоль стены и, приподнявшись на носочках, заглянула в окно
кухни. Частичная трансформация зрения далась ей легко и быстро, темнота постепенно
стала рассеиваться и рисовать очертания знакомых предметов. Шкаф, стол, стулья, фартук
на стене, чайник со свистком почему-то не на своем обычном месте, полотенце небрежно
скомканное валяется на полу рядом… Цеса еле удержалась от крика. На полу, в
совершенно неестественной позе лежала её мать. Сомнений не возникало – она была
мертва. На бледном лице еще осталась маска легкого недоумения и страха. Создавалось
впечатление, что добродушная хозяйка вовсе не ожидала чего-то или кого-то, что так
бесцеремонно ворвалось в её привычный семейный быт и роковым образом помешало
поставить чайник на огонь. Она умерла быстро, в этом Цеса нисколько не сомневалась.
Во-первых, человек, не обладающий Талантом, как правило, не замечает, что рядом кто-то
совершает акт воздействия, а во-вторых, заклинание, с помощью которого кто-то убил её
мать, практически не вызывало боли. Точнее человек просто не успевал заметить, что его
сердце вдруг остановилось. За считанные секунды он всего лишь может понять, что какой-
то злобный маг только что лишил его жизни, а дальше по сценарию: легкое недоумение от
такой наглости и страх перед смертью, который даже не успевает отразиться полностью.
Цеса честно попыталась не паниковать, но предательские слезы заволокли глаза мутной
пеленой, отчего ведьма перестала что-либо различать в темноте.
Через минуту пришло жуткое осознание. Лишь одно слово пронеслось в голове Цесы и
больно, ужасно невыносимо кольнуло острой отравленной иглой: отец. Совершенно
потеряв над собой контроль, лишившись напрочь самообладания и здравого смысла, уже
успевшая повзрослеть на добрый десяток лет ведьма рванула к входной двери. Несколько
секунд, несколько шагов растянулись в долгий путь в несколько тысяч километров. Рука
потянулась к входной двери – щелчок – ослепительный столб пламени вырвался из
прихожей, сбив ведьму с ног и швырнув на мощеную дорожку. И снова всего одна лишь
мысль в чудом уцелевшей от боевого заклинания голове: успела! Цеса дрожащей рукой
размазала кровь по виску, с трудом открыла обожженные магическим огнем веки и в
расплывшейся от боли и гари картине с ужасом различила наполовину разрушенный дом.
–Папа! Папочка! – не помня себя и не видя ничего вокруг, кроме полуразрушенного
здания, Цеса ринулась разгребать обломки. Дым слепил и без того обожженные глаза,
голова раскалывалась от удара, лицо заливала не желавшая останавливаться кровь.