– Каким путем вы добрались до ручья? – осведомился Смити.

Стивен вскинулся, приковался взглядом к констеблю.

– Я же сказал: я был на работе. – Он заскрипел зубами.

Смити перегнулся через стол и шепнул что-то Стивену на ухо, да так тихо, что ни Сара, ни записывающее устройство не уловили его слов.

Стивен вскочил на ноги. У Сары сжалось сердце еще до того, как он набросился на констебля. Рано или поздно придется давать объяснение этому происшествию в суде.

По мнению Сары, Смити обладал отменной реакцией, выше среднего, но все равно не успел увернуться и получил удар в нос. Сара стремительно поднялась со стула, обогнула стол и, крепко обхватив Стивена сзади, рывком оттянула его на себя.

– Стивен Бьянки, – произнесла она стандартную фразу, – вы арестованы за нападение на сотрудника полиции. Вы не обязаны ничего говорить или делать, если сами того не пожелаете. Все, что вы скажете или сделаете, может быть зафиксировано и использовано как доказательство в суде. Это ясно?

Стивен резко дернул головой назад. Будь она выше – рослым здоровенным парнем, – удар пришелся бы ей прямо в лицо. А так ей ничего не стоило быстро уклониться.

Сара глянула на видеокамеру системы безопасности в углу комнаты, на ее мигающий красный огонек. Вывела Стивена в темный коридор, передала его дежурному и велела оформить задержание. Затем вернулась в допросную.

– Ты как? Жив?

– Вполне, – прогундосил Смити. Из носа у него шла кровь.

– Давай посмотрим, что у тебя тут, – сказала она.

– Теперь он никуда не денется, – улыбнулся Смити, сверкнув окровавленными зубами из-под усов. Сара подумала про Амиру. Вспомнила, как та, потная, с приклеенными обвислыми усами стояла на сцене и, широко раскинув руки, принимала аплодисменты пьяной толпы.

Декабрь 2000 года

Если б до той пятницы Льюиса Кеннарда спросили, какое у него самое главное воспоминание об Эстер, он ответил бы не колеблясь. Тот день, когда он разбил аквариум с золотыми рыбками, запомнился ему главным образом тем, что в классе царили тишина и покой. Прохлада и сумрак. Казалось, стулья и парты только и ждали подходящего момента, чтобы перестроиться, расположиться в более хаотичном порядке.

Это произошло за год до исчезновения Эстер. Незадолго до того дня ее и Льюиса назначили в пару дежурить в Черепашьем уголке. Согласно одной из многих железных установок миссис Родригес, в каждую пару дежурных входили один мальчик и одна девочка. В те дни, когда Льюис и Эстер дежурили, Ронни Томпсон нередко торчала рядом, развлекая их болтовней через дверь. Правда, миссис Родригес почти всегда прогоняла Ронни, говоря, чтобы шла убирать мусор на школьном дворе вместе с другими детьми, раз у нее есть время бездельничать.

– Льюи, хочешь сам сегодня положить листья салата? – спросила Эстер, снимая крышку с аквариума, в котором сидела черепаха Регги. Оставаясь вдвоем, они называли друг друга Эсти и Льюи. Здорово, когда есть человек, пусть даже девчонка, с которым используешь в обращении особые прозвища, известные только вам двоим.

Льюис кивнул и, поправив очки на носу, полез к черепахе. И, естественно, локтем задел стоявший рядом аквариум с золотыми рыбками. Разве могло быть иначе? Повернувшись, он увидел, как аквариум полетел на пол. Льюис оцепенел, ошеломленно глядя на осколки стекла, лужу воды и двух золотых рыбок с выпученными глазами, которые, хватая воздух маленькими ротиками, смотрели куда-то мимо него. С низкой парты, возле которой стоял черепаший аквариум, Эсти схватила стакан для карандашей. Это была жестяная банка, в какой продают консервированные бобы, только без этикетки и выкрашенная в зеленый цвет. Эсти положила стакан на пол и указательным пальцем задвинула в него сначала одну рыбку, затем вторую. И даже не поморщилась от того, что прикоснулась к их склизким тельцам. Оглядевшись, она схватила старую бутылку из-под «Спрайта» и плеснула из нее в стакан немного воды, предназначавшейся для Регги.