– Знать бы, что же их спугнуло.
– А вот тут дело касается кое-чего другого, о чем мне необходимо тебе рассказать. – Суан сделала глубокий вдох. Худшее уже сказано, но и говорить на следующую тему было не легче. – В тот день состоялось заседание Совета, на котором присутствовала Делана. На той встрече один из Аша’манов заявил, что почувствовал, как в лагере направляет Силу мужчина. Мы думаем, именно это послужило для нее предупреждением. Мы сумели сопоставить события только после того, как Делана сбежала. Тот же самый Аша’ман рассказал нам, что его товарищ сталкивался с женщиной, способной направлять саидин.
– А что Аша’ман делал в лагере? – спокойным голосом поинтересовалась Эгвейн.
– Его прислали в качестве посланника, – объяснила Суан. – От Дракона Возрожденного. Мать, судя по всему, некоторые мужчины, что следуют за ал’Тором, связывают себя узами с Айз Седай.
Эгвейн моргнула один раз.
– Да. До меня доходили эти слухи. Я надеялась, что они преувеличены. Этот Аша’ман не сказал, кто позволил Ранду совершать столь неслыханные поступки?
– Он – Дракон Возрожденный, – сказала Суан, поморщившись. – Не думаю, что он считает нужным просить чьего бы то ни было позволения. Но, справедливости ради, он, похоже, не знал о случившемся. Женщины, которых связали узами, были посланы Элайдой, чтобы уничтожить Черную Башню.
– Да. – Эгвейн наконец-то проявила чуточку эмоций. – Значит, слухи верны. Даже слишком верны. – Ее великолепное платье сохранило форму, но приобрело темно-коричневый цвет, как одежда айильцев. Эгвейн, очевидно, не заметила перемены. – Когда же закончится правление Элайды, приносящее одну катастрофу за другой?
Суан лишь покачала головой:
– В виде некоего возмещения нам предложили связать узами сорок семь Аша’манов, по числу тех женщин, которые оказались связаны узами с мужчинами ал’Тора. Нельзя сказать, что обмен равноценный, но Совет все же решил принять это предложение.
– И правильно сделал, – сказала Эгвейн. – С безрассудством Дракона мы разберемся позднее. Может быть, они действовали без его прямых приказов, но Ранд должен за такое ответить. Мужчины! Связывают узами женщин!
– Они утверждают, что саидин очищена, – заметила Суан.
Эгвейн приподняла бровь, но возражать не стала.
– Да, – заметила она, – полагаю, это весьма вероятно. Разумеется, нам будут нужны более основательные подтверждения. Но саидин была запятнана, когда казалось, что победа близка. Так почему бы порче не исчезнуть, когда все как будто катится к полному безумию?
– Это мне в голову не приходило, – сказала Суан. – Так что же нам делать, мать?
– Пусть с этим разбирается Совет, – ответила Эгвейн. – Похоже, они держат ситуацию под контролем.
– Если бы ты вернулась, мать, то было бы легче держать под контролем их самих.
– Со временем вернусь, – отозвалась Эгвейн. Девушка откинулась на спинку кресла и, сплетя пальцы, положила руки на колени. Она вдруг показалась гораздо старше, чем можно было судить по лицу. – Пока же мне нужно потрудиться здесь. Тебе придется проследить за тем, чтобы Совет действовал так, как нужно. Я всецело полагаюсь на тебя.
– И я ценю твое доверие, мать, – сказала Суан, скрывая досаду. – Но я теряю влияние на них. Лилейн возомнила себя второй Амерлин – и при этом притворяется, что поддерживает тебя. Она поняла, насколько ей это выгодно: делать вид, будто она действует от твоего имени, и в то же время преследовать собственные интересы.
Эгвейн поджала губы:
– Я бы скорее подумала, что верх одержит Романда, учитывая, что именно она обнаружила Отрекшуюся.
– Думаю, Романда считала, что сохранит преимущество, – сказала Суан, – но она слишком долго упивалась победой. Лилейн не без усилий стала самой преданной приверженкой Амерлин, какую только можно представить. Послушать ее, так подумаешь, что вы с ней были ближайшими соратницами! Она выделяет меня как свою приближенную, и всякий раз, как собирается Совет, только и слышно «так хотела Эгвейн» и «помните, что об этом говорила Эгвейн».