Суан уложила последнюю рубашку поверх остальных и взяла в руки всю стопку, а потом бросила на Брина страдальческий взор.

– Постараюсь сделать вид, будто не заметила, как ты, Брин, только что сравнил меня с кабаном. Будь любезен, следи за своим языком. Иначе лишишься служанки и тебе придется позволить тем прачкам заняться стиркой твоих рубашек.

Тот озадаченно взглянул на Суан, потом просто расхохотался. Она и сама не сумела скрыть усмешки. Что ж, после этого разговора он будет знать, с кем имеет дело и кто сидит у кормила.

Но… Свет! Почему она рассказала ему о Предсказании? Суан редко вообще кому-либо говорила об этом. Укладывая чистые рубашки в сундук, она покосилась на Брина, который до сих пор качал головой и посмеивался.

«Когда другие клятвы больше не будут довлеть надо мной, – подумала Суан, – когда буду уверена, что Дракон Возрожденный делает то, что должен, тогда, возможно, настанет время. В кои-то веки я начинаю ждать, когда все закончится, и смотреть в будущее». Как замечательно.

– Тебе пора спать, Суан, – сказал Брин.

– Еще рано, – ответила она.

– Да, но уже закат. Каждый третий день ты ложишься непривычно рано и надеваешь то странное кольцо, что прячешь под тюфяком. – Брин снова повернул голову к разложенным на столе бумагам. – Передавай мои наилучшие пожелания Амерлин.

Суан развернулась к нему, чуть не открыв рот. Откуда ему знать о Тел’аран’риоде? Она заметила довольную улыбку у Брина на лице. Возможно, он и не знал ничего, но, очевидно, догадался, что кольцо и странности в распорядке ее дня как-то связаны с общением с Эгвейн. Вот же хитрый лис! Когда Суан проходила мимо него, Брин бросил на нее взгляд поверх бумаг, и она уловила в его глазах лукавый блеск.

– Невыносимый мужчина, – пробормотала Суан, садясь на топчан и гася свою светящуюся сферу. Затем она тайком вытащила кольцо-тер’ангриал и повесила его на шею, повернулась к Брину спиной и легла, пытаясь заставить себя заснуть. Она специально каждый третий день вставала спозаранку, чтобы к вечеру больше устать. Суан жалела, что не может засыпать по своей воле так же легко, как это проделывала Эгвейн.

Невыносим… Как же он невыносим! Нужно как-то с ним поквитаться. Запустить мышей в постель, например. Это будет хорошая расплата.

Суан лежала еще очень долго, но в конце концов ей удалось уговорить себя заснуть, причем со слабой улыбкой от предвкушения мести. Суан пробудилась в Тел’аран’риоде, одетая в одну лишь возмутительно короткую сорочку, едва прикрывающую тело. Она вскрикнула и тут же усилием воли сменила ее на зеленое платье. Зеленое? Как зеленое? Она сделала платье голубым. О Свет! Ну почему Эгвейн в Тел’аран’риоде так замечательно контролирует все вокруг себя, а у Суан даже одежда меняется при любой посторонней мысли? Должно быть, потому, что тот тер’ангриал, который надевала Суан, был посредственной копией, работавшей хуже оригинала. Оттого-то для тех, кто видел тут Суан, она казалась какой-то иллюзорной.

Суан стояла среди палаток, в центре лагеря Айз Седай. Входные клапаны шатров едва ли не каждую секунду то открывались, то закрывались. В небе бушевала яростная, но странно беззвучная гроза. Любопытно, но в Тел’аран’риоде странности – обычное дело. Суан зажмурилась, желая оказаться в кабинете наставницы послушниц в Белой Башне. Открыла глаза она уже там. В небольшой комнате, стены которой были обшиты деревянными панелями, стояли массивный письменный стол и узкий стол, где наказывали провинившихся.

Суан хотелось пользоваться оригинальным кольцом, но его бдительно оберегали восседающие. Нужно быть благодарной и за малый улов, так любил говаривать ее отец. Она вообще могла остаться даже и без этого кольца. Восседающие сочли, что оно было у Лиане, когда ту схватили.