Вечером я пил чай пил с ложкой спирта – для согрева. Мне было уютно и тепло в маленьком помещении приемного покоя. Снилось что-то приятное. Неожиданно в дверь стали барабанить. Я проснулся и пошел смотреть через глазок, какого лешего принесло в такую стужу.

– Открывай! Замерзнем! – услыхал я знакомый голос врача скорой помощи Куницына. – У тебя звонок на морозе застыл.

Я открыл дверь и впустил врача, двух санитаров и седоватого бойкого старичка, одетого в приличную дубленку, клетчатую рубашку и джинсы. Волосы у него были до плеч, и вообще он производил впечатление интеллигентного человека.

– Позвонили из ночного супермаркета, – сказал Куницын, делая знак санитарам, чтобы они дожидались его у машины. – Сообщили, что один из покупателей вцепился в другого и требует привезти прокурора, потому что он, якобы, поймал крупного мошенника. Приехала полиция, а наш клиент стал объяснять им, что он художник, и что у него во время приступа болезни обостряется восприятие цветов и жестов. Он будто бы по одной золотой печатке и движению мизинца определил в постороннем покупателе крупного мошенника.

– Мошенник и есть, – проворчал старичок. – Птица высокого полета. Расстрельная статья. Иуда.

– Помолчи, Иванов, – нахмурился врач. – Приехали полицейские, проверили документы у якобы мошенника. Оказался известный в городе чиновник. Заместитель главы администрации.

– Говорю же, мошенник! – взорвался пациент. – Как только его печатку на мизинце увидел, сразу понял, кто этот тип.

– Иванов к вам часто попадает. На первое отправляй, – посоветовал Куницын. – Там он прописан. Все картины в больнице его золотых рук дело. Художник от Бога. Но… и наш клиент. Два-три раза в год обязательно в какую-нибудь передрягу влезет.

Я зашел в архив, отыскал историю болезни Иванова и стал оформлять. Позвонил дежурному доктору. Сергей Сергеевич спросонья пробубнил, что он не возражает против первого отделения, и велел мне самому проводить больного.

Куницын уехал. Я закрыл за ним дверь и подошел к художнику. Старик весело смотрел на меня. Кажется, ему было привычно возвращаться в больничные пенаты. Меня разбирало любопытство.

Перед тем, как выдать ему пижаму и отправить в ванную, я придержал художника за рукав и, скептически улыбаясь, спросил:

– Ну, а обо мне, что вы можете сказать?

Он покосился на серый шерстяной джемпер, выглядывавший из-под белого халата, усмехнулся и коротко ответил:

– Вор в медицинском учреждении.

Я чуть не подскочил от удивления.

Взял и выдал мой сегодняшний «диагноз». Вор… Да… Пузырек спирта. Не стал я больше ни о чем спрашивать художника. Что с него взять? Наш клиент. Классическая шизофрения.

Ангел

В моей комнате на книжной полке в углу рядом с бумажными иконками стоит крохотный янтарный ангелочек. Янтарь – камень тёплый. Когда берёшь изделие из него, кажется, что прикасаешься к живому теплокровному существу – застывшему в древней хвойной смоле солнечному лучику.

Однако мой ангел – свидетель отнюдь не радостных событий.

Был конец сентября. Купальный сезон закончился. В небольшой городок на побережье Балтийского моря я приехал, чтобы встретиться с редактором одного местного литературно-художественного журнала и получить скромный гонорар за короткий рассказ на морскую тему. Вечерело. Начинало темнеть, ветер усиливался. Редактора в условленном месте не было. Встретиться мы должны были на набережной около канатной дороги. Редкие прохожие, подняв воротники и кутаясь в капюшоны, спешили в уютные тёплые дома и квартиры. Журналист явно не торопился на встречу, возможно, забыл о ней. Чтобы скоротать время ожидания, я решил спуститься по деревянной лестнице к морю. На мне была тёплая непромокаемая болоньевая куртка с капюшоном, поэтому ветер, дождь и брызги солёных волн страшны не были. Пустынный пляж уходил в свинцово-серую перспективу, проваливаясь в темный тоннель. Редкие уличные фонари набережной отбрасывали сверху на берег чахлый жёлтый цвет и расплывались мутными акварельными кляксами. Проходя мимо груды валунов, которыми обычно укрепляют дамбу, я обратил внимание на едва различимый на фоне тёмных камней человеческий силуэт. Странно было встретить в такую погоду у моря человека – по меньшей мере, странно. Я вгляделся в силуэт и увидел девушку.