– Они ласку чувствуют, – сказала, лучась серыми ясными глазами, лаборантка Таня. – Ну, теперь ты. Попробуй, – и снова отпустила крысу в клетку.

Ванчуков повторил всё в точности. Крыса и не собиралась кусаться, разве что внимательно обнюхала свежий напальчник.

– Ты, главное, не бойся.

– Я и не боюсь, – смутился Ванчуков.

– Вот и славно, – улыбнулась Таня. – Теперь так: я каждую достаю, держу, ты колешь. Как колоть, помнишь?

– Помню. Сегодня левое заднее бедро, подкожно. Полкубика.

– Молодец! Всё правильно помнишь…

Обратно идти из «крысиного» вивария было, от двери до двери, всего-то метров пятьдесят. Яркое июльское утро в НИИ-шном дворе бурлило жизнью. Из-за высокого кирпичного забора с улицы доносился приглушённый шум автомобилей. На маленьком деревянном жестью оббитом навесе у крайнего окошка второго этажа, на россыпи пшена возбуждённо ворковали и с хрустом перьев дрались голуби.

– Опять кадровик гладиаторские бои среди птиц устраивает! – звонко рассмеялась Таня. – Ну не дебил ли?..

– …Мы его, конечно, на всё лето оформим. Да, оформим! – говорил месяц назад Светлане Александровне лабораторский кадровик Гавриленков, сидя в маленьком, приспособленном из кладовки, кабинетике, за маленьким колченогим столиком. Светлана Александровна сидела по другую сторону стола от кадровика. На Ванчукова места в кабинете уже не хватило, поэтому он как был, так и остался стоять в открытом дверном проёме, на самом сквозняке: одна створка окна распахнута, на навесе с пшеном шуршали голуби.

– Как вы в таком шуме тут сидите? – рассмеялась Светлана Александровна.

– Так ведь птицы-то… птицы тоже есть хотят… – расплылся в улыбке круглолицый полнотелый неопределённого возраста инспектор по кадрам Гавриленков. – Вот и подкармливаю… Мы вашего Ольгерда Сергеевича, да, правильно?.. – Ванчуков солидно кивнул. Его первый раз в жизни назвали по имени-отчеству, – …оформим на ставку лаборанта временно, на три месяца. Трудовую книжку выпишем. Да, выпишем, обязательно!.. Но тут два момента… – кадровик запнулся.

Дулина посмотрела недоверчиво.

– Первый момент, Светлана Александровна, в том, что Ольгерд Сергеевич – несовершеннолетний. Поэтому на целую ставку у меня его зачислить никак не получится. Только на половину. С отработкой по тарифной сетке ежедневно половины рабочего дня и тридцатиминутным перерывом. Перерыв на обед полуставочникам не положен. Ты согласен, Ольгерд Сергеевич?

– Да-да-да! – скороговоркой заверил занудного Гавриленкова Ванчуков.

– И второй момент, опять же, потому что несовершеннолетний наш Ольгерд Сергеевич и лет ему полных даже не шестнадцать, а только-то тринадцать. Из молодых да ранних наш Ольгерд Сергеевич. Так вот. Нужно ему справку принести.

– Какую? – не поняла кадровика заместитель заведующего отдела специальной патофизиологии кандидат меднаук Светлана Александровна Дулина.

– Из комиссии. По делам несовершеннолетних.

– Так он же не уголовник! Зачем справка?

– Уголовник – не уголовник… Какая разница?! Они должны справку ему дать с разрешением на работу. Иначе зачислить не имею права…

– Что с пальцем? – спросила Светлана Александровна.

– Бандитская пуля! – хохотнула Таня, возвращая на стол принесённый из вивария отработанный стерилизатор. – Анфиска палец Олику решила прокомпостировать.

– Удачно? – улыбнулась Дулина.

– Для Анфиски – точно да, а как для Олика – не знаю…

– Писать-то сможешь? – спросила Ольгерда начальница.

– Конечно, Светлан Санна! – встрепенулся тот. – Вы не думайте, я за сегодня всё закончу. Кровь не идёт, и не болит уже.

– В другой раз ты поосторожней, – по-матерински потрепала вихры Ванчукова Дулина. Залезла в сумочку, достала два ключа на колечке. – Помнишь, какой от чего?