– Фу, – скривился Марти, – кислятина. А нет чего-нибудь вкусного? Мяса, например.

– Какое же мясо вкусное? – тут же влезла его сестра. – Вкусное – это пирожные, суфле и торты.

– Нет! Вкусно – это когда Марта делает нам бутерброд с бужениной и огурцами. А еще капает соус и сверху кладет листик салата.

– Хватит, – остановила я детей, – мы с Фицем слюни не успеваем сглатывать. Придем, поедим слив.

– Фиц после них плохо себя ведет, – не унимался Марти.

– Это как это?

Марти зажал нос рукой.

– Понятно. Фицу слив не давать.

Мы дошли до шалаша, я взяла широкий ошейник и длинный поводок.

– Фиц наказан? – нахмурила брови Айка.

– Еще как наказан. Теперь будет ходить исключительно на поводке пока герцог не уедет. А будете себя плохо вести, – сурово посмотрела я на детей, – и вас на поводок посажу и намордник надену.

– Еще и ногти стричь будет, – шепнул Марти сестренке.

– Это за большие провинности, – кивнула я. – Пошли на пляж, там будем играть.

– На пляж, на пляж, – прыгала вокруг Айка, дразня привязанного пуделя. – А ты будешь наказан, – показала она ему язык.

– Ну все, поиграли, – разочарованно протянул Марти, показывая вперед.

Пляж, на котором мы обычно отдыхали с детьми был занят. Там расположились важные особы: графиня, придворные, подносившие яства и напитки к полосатому шезлонгу, на котором, развалившись, сидел наш благодетель. Графиня, как обычно, суетилась, пытаясь уделить максимум внимания гостю.

– Лимонаду, ваше благородие, – подносила она бокал, в котором позвякивал лед, – изволите?

– Не изволю, – фавн что-то чиркнул в своем блокноте, – бокал перевесит чашу нашего взаимного расчета. Но за то, что произошло сегодня утром – будет отдельный разговор.

– Конечно, мы полностью искупим свою вину, – защебетала графиня.

– Нам лучше обойти, – я покрепче перехватила Фица, – пройдем через кустарник и выйдем к лагуне, там нас будет не видно и не слышно.

Мы залезли в ближайшие кусты, стараясь пробираться как можно тише, чтобы с пляжа нас не заметили.

– Какие новости из дворца короля? – как могла, поддерживала беседу графиня.

– Плох наш король, – безразлично сказал фавн и отбросил блокнот на столик, – говорят, что долго не протянет.

– Он же такой молодой, – всплеснула руками графиня, пытаясь глазами найти место, куда сесть, но не найдя такого, плюхнулась прямо в платье на прибрежный песок.

– Это так кажется. Ему уже триста двенадцать лет.

– А законы? Какие-нибудь новые законы были приняты? Я слышала, что обсуждали возможность послабления налогового бремени тем, кто помогает королевству. А вы же знаете, что от нашего графства в казну поступает много налогов.

– От моего графства, – зевнул фавн, – судя по моим подсчетам, вы задолжали мне столько, что все ваше имение запросто может перейти ко мне.

Я остановилась, дернув Фица, от чего тот жалобно пискнул, потрепала пса по холке, он же не виноват, что я так отношусь к фавнам.

– Да что вы, ваша светлость, – заерзала по песку графиня, – такого просто не может быть. Мы исправно платим налоги, а о том небольшом одолжении, о котором я вас прошу, даже не стоит упоминать.

– Как же не стоит. У меня все записано, – он обратно взял блокнот, – вот здесь сколько одолжений сделал я вам, здесь – сколько вы мне вернули. Все подсчитано, до последней копейки.

– Конечно, ваша светлость, – не стала спорить хозяйка, и тут же перевела болезненную для нее тему. – А что говорят о наследниках?

– Наследников нет. Как и многие века, их прячут от королевского двора. Никто, кроме короля, не знает, где они находятся.

– Так если король так плох, не нужно ли искать их и привести ко двору?