– А мы идём по большой воде, да малыми плотами. Где сам командовал как сбивать, что с чем – то на воду спускать – то с нами идёт. Вон там! – мастер обернулся, показывая на подходящие с заката плоты. А что без меня пустили, то застряло у Глебова, на мелях. Пока дождались прибавления воды потеряли три, а то и пяток дней. А ведь спешить надо!

– Спешить надо, это точно, Иваныч! – подтвердил непохожий на себя серьёзностью Василий. – Вы, мастера, поспешайте за князем, он суров что-то! А я дождусь третьего струга и за вами. Это же Шигалей-хан на третьем? Эй, на струге! Где Шигалей? – сложив руки рупором крикнул Василий. Судно подошло довольно быстро и рядом с двумя предыдущими ткнулось в мелкую гальку.

– Мурза Аликей Нарыков с тремя десятками охраны! – представился молодой татарин с тонкими усиками, переходящими с тонкую же ухоженную бородку.

– А где хана потеряли? – не унимался Василий.

– Добрый воин! Пресветлый хан Шах-Али изволил отбыть пешим путём через Рязань. Старой дорогой на Великий Булгар. На Итиль – на Волгу должен он выйти со своим касимовским войском и полком боярина Микулина возле Тетюшской засеки. Оттуда и пойдёт, как подобает хану, вступать на престон!

– Ну ясно! Шигалей пойдёт на кресле сидеть, меды распивать, а воевода Семён будет его от ногайцев с тыла прикрывать! – пробурчал Василий под нос.

– Ты что-то сказал, богатырь? – окликнул его мурза Аликей. – Одолжи-ка мне лошадь, храбрый воин!

– Не одолжу! Сам на службе! Сбор на холме, поспешайте! – сказал недовольно стрелецкий сотник и направил свою Маруську в гору.

Длинный майский день уже повернул к закату, а князь Серебряный ещё только начал давать указания. В кругу внимающих официальной части приказов стояли и Молога с Сергулей.

– Волею государя Московского, великого князя и царя всея Руси Иоанна! – объявил Серебряный. – Как было указано в году семь тысяч пятьдесят восьмом от сотворения мира, в феврале месяце нашим государем, основывается крепость, нарекаемая Иван-город. Первым строением быть церкви во имя Святой Троицы! – князь перекрестился троекратно. – Зодчему мастеру Мологе церковь сотворить немедля, прихода дьяка Выродкова не дожидаться. Под началом инока Макария… батюшка Пётр, иди сюда. И ты подойди, зодчий. Разметить крепостным способом землю от церкви и до бровки под подворье Троице-Сергиевой лавры. Немедля огородить и стенами начать строиться здесь, по длинной стороне. Ворота дубовы ставить здесь… – князь показал рукой, – и здесь запасные. Внутри стен ладить избу для братии, да учесть, что иноков и послушников больше прибудет. Для трапезы избу. Для склада зелья и ядер. Кузницу поставить за оградой, там же конюшни с левадами. С тобой, зодчий, пока всё. Приступай поутру!

– Батюшка Макарий! – обратился князь к святому отцу. – Поскольку грамоте разумеешь ты и два твоих послушника, бери на себя труд переписать приходящие Волгой орудия и припасы. Их будет много. – Теперь ты, Фуфай, и ты, сотник, как тебя…?

– Василием кличут! – выпалил Василий.

– Ну вот, Василий. Ты бери к своей сотне ещё одну сотню из моих нижегородцев и всю Круглую гору окружить. Чтобы муха не пролетела ни туда, ни сюда. Как сыроядцы заявятся, а куда они денутся – заявятся, с ними так: шаманов без вопросов топить в Волге. Кто креститься не захочет – тако же в Волгу.

– В Свиягу, князь-батюшка! Свияга тут, куда указываешь! – подсказал подобострастно оказавшийся тут лесной князёк Муркаш.

– А, ты тут уже, Муркашка! – рявкнул Серебряный. – Того, кто умнее князя себя казать станет, того топить в Свияге!

– А кто милости будет просить, под руку русского царя встать – того как? – бухнулся на колени Муркаш.