– Помогите мне! Кто-нибудь, мне больно! – этот жалобный вопль был наполнен необычайной силой, несвойственной тихому, мягкому голосу мальчика. Сейчас Иван больше походил на зверя, чем на человеческого ребенка.

Рита не в первый раз вызволяла несчастных из капкана, правда, обычно это были лесные жители – звери, попадавшие в ловушки бесчестных людей. Только вот теперь в ловушке оказался Иван, чья нога выглядела страшно. По его голени стекала темная кровь, напоминавшая густое вишневое варенье. Мальчик вызывал у Риты чувство жалости, но как только она удостоверилась, что он капкан поддается, страх за его жизнь сменился равнодушием. Она принялась выполнять знакомые действия почти машинально, почти не заглядывая в большие испуганные глаза сына. Он же не спускал взгляда с ее сосредоточенного мрачного лица. «Ангел, не иначе» – думал мальчик. Иван видел в матери не женщину, стоявшую в шаге от полного безумия, а божество, снизошедшее до помощи такому жалкому существу, каким он себя ощущал. Мальчик возносил Риту выше самого Бога, в существование которого он не совсем верил, когда она изредка обращала на него внимание. Теперь он даже был рад, что попал в капкан и чуть не потерял ногу, что из нее течет ручей крови. Всё ради любви его прекрасной и великодушной матери. Иван с нескрываемой радостью повис на ее руках, как половая тряпка, и прижался к ее груди. Рита переносила его через коряги на своих крепких, жилистых руках, а когда уставала – тащила за ворот рубахи, подпирая слабую спину сына боком.

В деревне мальчику быстро помогли. Владимир позвал на помощь единственную медсестру, которая жила в самом центре поселения. Это была старая тучная женщина, лицом походившая на бульдога. У нее были вздернутый, вечно подтекающий нос и маленькие узкие глазки, приводившие детей в ужас. Медсестра квохтала над Иваном, не переставая плеваться ругательствами в сторону Риты, решившей не присутствовать при мучительном спасении ноги ее сына. Тучная медсестра большими потными руками наложила швы на голень мальчика, предварительно искупав его ногу в зеленке. Мальчик думал, что не переживет этой процедуры. Когда она наносила адскую жижу по краям его открытой рваной раны, Иван едва не терял сознание от боли. У него закатывались глаза и дрожало все тело, он ослабевал и растекался по кушетке, а затем снова бился, будто ошпаренный кипятком. Все это время Владимир сидел на краю больничной койки и тяжело вздыхал. Он искренне боялся, что внук потеряет ногу и, как и он сам, не сможет с былой прытью исследовать мир. Старик смотрел на Ивана с жалостью, а когда их взгляды пересекались, то Владимир неловко улыбался в ответ на мольбу о пощаде в глазах мальчика. Больше он ничем не мог его подбодрить, хотя с радостью бы принял всю его боль на себя.

Рита сидела на холодных бетонных ступенях, свесив ноги с порожка. Она не обращала внимания на что-то конкретное, бесцельно переводя равнодушный взгляд с одного камня на другой. Маленькие камушки и большие валуны служили неким украшением цветочных клумб, окружавших странные домишки с кривыми крышами. Центр деревушки был выстроен в форме полумесяца, замыкаясь с обеих сторон на больничке. Вокруг домов раскинулись сады из крепких приземистых яблонь, скрывавших за собой хлопоты хозяйских дворов. Кто-то ограждал свой дом забором из деревянных кольев, опасаясь хищных зверей и диких собак, другие же наглухо закрывались в яблонях, видимо, избегая излишнего внимания. Из одного из таких дворов выползла рыжая кошка и, гордо подняв хвост, зашагала к Рите. Холеная питомица вилась у ног женщины, вопрошающе заглядывая ей в глаза.