– Что, девка, опять хороборишься? Али штаны потерять боишься? – миролюбиво поинтересовался великий князь и прижал меня к себе чуть крепче, снисходительная улыбка спряталась в глубине темно-серых глаз. – Вот же бедовое Чудо-юдо.

Я устало закрыла глаза, а меж тем лодья подлетела, осторожно развернулась всем корпусом, задрожала от усилия. Нам скинули веревки и помогли подняться на борт.

– Одеяла несите, – без предисловий повелел Финист, стаскивая с меня тяжелую набрякшую безрукавку. Хотел было разорвать и рубаху, но понял свою ошибку, выпустил ворот из рук и понес меня под полог, подальше от любопытных глаз. Я стучала зубами от холода, руки дрожали.

– Глупая девка, – вздохнул князь. – Меня лаять не боишься, а в море искупалась – дрожишь, будто заяц, лисой в ловушку загнанный. Погоди, одёжу тебе принесу. Замерзнешь же вконец.

– Мне т-т-т-т-теп-п-п-ло, к-к-к-к-н-няже, – проклацала зубами я.

– Вижу, – Финист двумя руками вновь рванул на мне ворот рубахи. – Дале сама снимай. Я взборе вернусь.

– Переоденься сперва. Заболеешь, – тихо сказала я, глядя в пол.

Финист будто споткнулся на мгновенье, сверкнул глазами сверху вниз, но суровой отповеди «без девок разберусь» я от него не услышала.

Под полог заглянул Леший. Хазарина мокрая одежда да доспех совершенно не беспокоили. Он помог мне стянуть липнущую к телу ледяную рубаху, нарочито показательно глядя вверх на трепещущий на ветру холщовый полог. Ореховые глаза дружинного невинно поблескивали. Конечно, чего у меня там знахарь не видал.

Финист вернулся быстро, но свою рубаху сменить успел. Сунул внутрь стопку одежды с вязаными синими носками сверху и лекарскую сумку в придачу. Я натянула одеяло до подбородка.

– Коли помощь нужна, позови, дружинный, – Финист присел на пороге, кинул на меня лишь мимолетный взгляд. – Княжна у тебя с норовом, вдруг держать потребуется.

– Стреножу, – Леший ничуть не обиделся замечанию и перевел взгляд на меня. – Слышишь, княжна? Подставляй плечо, али вдвоем с тобою управимся.

– Больно же будет, – покусывая губы с досады, заметила я.

– А ты как хотела? Ежели в беду попасть, тут ты ни у кого совета не спрашиваешь, а как потерпеть после, так охоты особой нет?

– Кто ж такое терпеть захочет.

Леший нехорошо прищурился:

– Выходит, держать тебя?

Я отрицательно помотала головой. Прав Леший, во всем прав. Великие боги, сколько ссадин и шишек я уже получила за прошедший год, и сколько их еще у меня впереди…

Леший наложил мазь, осторожно прикрыл рану льняным полотном, а после провел над повязкой рукой, помрачнел, призадумался и внимательно вгляделся мне в лицо:

– Голова не кружится? Зрение не плывет?

– Думаешь, я все же простыла? Это я могла. Я умею!

Еще бы! Уже дважды купалась за сутки. Странно, что меня до сих пор горячка не свалила.

– Разумеешь, о том мне неведомо? – мрачно поинтересовался знахарь.

Великие боги, еще немного, и Леший вспомнит про мухоморы. Меня передернуло.

– Знаешь, мне почти совсем хорошо. Правда, правда!

Финист молча вскинул брови – такая живая непосредственность, как я, в Арконе, видимо, ему еще не попадалась. Ну да, у них тут девицы не чета мне: плывут лебедушками, косы лентами цветными убраны, глаза долу опускают, никому не перечат…

– Довольно мне зубы заговаривать, – поморщился Леший. – Хорошо ей. Простыла! Да лепше б и верно простыла! Норманны стрелу свою ядом смазали, не скупясь. И где ж ты, княжна, такую гадость найти-то успела?

– Погоди-ка, дружинный, – нахмурился Финист. – Молвишь ты, будто в меня отравленной стрелою целились?

– В тебя, княже?! Великие боги… Дурень я, не понял… За ради кого еще Ольга под стрелы полезет. Завсегда у нее ум отшибает, ежели одного непутевого лучника уберечь надобно.