Воины сперва ошалело заморгали, а после расхохотались.

– Ну и девка нам в сестры досталась, – утер слезы смеха Леший. – Что ж нам делать-то с таким подарком?

– Да уж, – негромко и задумчиво заметил Сокол, скорее сам себе. – Вот уж подарочек воеводе и князю, коли я не ошибаюсь…, – и посмотрел на меня. – Добро! Как обещал, выучу тебя с ножом обращаться, сколько осилишь.

Леший и Стоян переглянулись.

– Ну что ж, – пригладил пшеничные усы дружинный, так он делал всегда, когда о чем-то раздумывал. – Коли так, покажу тебе, как мечом владеть. Только уж не наскакивай на тех, кто заведомо сильнее тебя.

– Пока у тебя нет оружия, – добавил Леший, – тебя воины не тронут. Возьмешь в руки нож али меч, заговорят с тобой на равных. Потому поразмысли все же, может лепше на шелке вышивать?

Я собралась было обидеться, но опытный Стоян сразу же перевел разговор в другое русло.

– Расскажи-ка нам лепше, что с тобой у людей Вадима приключилось, – попросил он.

– Борщ сдал им меня за награду, обещанную Вадимом еще зимой за толмача. Того, про которого вы мне рассказывали в Ладоге. Еще ведовской камень упоминали.

– Чудное дело, – нахмурился Стоян. – Выходит, Вадим толмача ищет.

– И настолько уверенно ищет, что даже награду за него предлагает, и мыслится мне, что немалую, – Леший попробовал ножом мясо и снял тушку зайца с вертела.

– Выходит, не погиб толмач-то? – Стоян пожал плечами.

– Выходит, да не так, – хазарин задумчиво посмотрел на небо, вспоминая. – Мне тогда лет восемь было. Дед мой на сбор волхвов отправился и меня собой взял, чтоб учился мудрости лесной. Там-то волхвы и молвили, что нет боле толмача на земле. Не сквозь землю же он провалился?

– А кого толмачом-то назвали?

– Не ведаю. Дитя какое-то неразумное, – Леший пожал плечами. – Но мне иное знать хочется. Ошибся Борщ, или и взаправду Ольга наша – толмач ведовской.

– Ну какой я тебе толмач, – я получила свой кусок мяса и жадно впилась в него зубами, от того слова выговаривала не очень внятно. – Я родилась через тысячу сто лет с хвостиком. Не могу я быть вашим волшебным переводчиком.

– А между тем, на любом языке ты свободно молвишь, – как бы между делом заметил Стоян. – И что же, брат Леший, что ты замыслил?

– Тут недалече, ровно меж Ладогой и Новоградом волхв один старый живет в лесах. Надобно нам с Ольгой сходить к нему, послушать, что скажет.

– Я с вами пойду, – неожиданно произнес Сокол, который, оказывается, внимательно слушал нашу беседу. – У меня тоже дума к волхву есть.

Он бросил на меня быстрый взгляд из-под челки, и я догадалась, что спросить лучник хотел обо мне. Вот только что именно так его зацепило, что могло оказаться настолько важным, что воин решился побеспокоить лесного старца, мне никак было не сообразить. И отчего-то меня это сильно встревожило. Будто я должна была знать, но забыла.

– Сперва выполним наказ воеводы, – серьезно приговорил Стоян. – А после уж и волхва отыщем, ежели живы будем. И коли уж речь стали держать о том… Сокол!

Лучник неспешно перевел вопросительный взгляд на посуровевшего побратима.

– Давай-ка, снимай свою кольчугу. Поглядим, что там у тебя с раной. Как бы штопать не пришлось.

– Да пустяк, – отмахнулся дружинный, но перечить не стал.

– Вижу, вижу. Каждый раз морщишься, как рукой двигаешь. Обманываешь, побратим.

Рана на вид мне показалась нестрашной. Не очень глубокий порез шел от плеча вниз на длину пары моих ладоней. Спасла добрая кольчуга. Кровь полилась было и сразу свернулась, так что хмурое лицо Лешего меня порядком озадачило.

– Вот что, брат, – хазарин потрогал края раны, покопался в своей сумке, достал плошку, пестик и пучок трав. – Недобрая рука тебе удар нанесла. Как бы чем меч тот ни смазан был.