Прямо внутри.

И без того насыщенный ароматами человеческого пота и иных, не самых приятных запахов, воздух пропитывался и табачным дымом. Казалось даже, что сам вагон наполнен седым густым туманом, в котором лишь отдалённо угадывались силуэты людей.

Еремей, минув пяток лавок, остановился возле одной, на которой устроился тощенький мужичок с сигареткой.

– Сгинь, – велел ему Еремей, и мужичок подчинился, прихвативши с собой грязный тюк. – А вы, оглоеды, двигайтесь к окошку, там, глядишь, и приоткрыть выйдет.

Вышло.

Правда не с первого разу, потому как что-то заело, но Еремей справился.

Чтоб вас всех. Да тут доехать и не задохнуться – само по себе квест. Вагон же продолжал наполняться людьми.

– А я говорила… говорила, надобно раньше! – нервный женский голос раздался где-то вдалеке, и тотчас стих, перебитый сочными матюками.

Да уж, публика собралась разношёрстная. Хотя рядом с нами и не рисковали садиться. Подходили, но завидевши грозную фигуру Еремея в шинели, на которой он для этакого случая повесил пару медалек, убирались подальше.

– Извините, – а вот невысокий господин в неплохом костюме решился. – Вы не станете возражать, если я рядом присяду? Мне недалеко, до Подлесской… часа через два, на станции, пересесть попробую.

Он изобразил улыбку. И вышла та какою-то неловкой.

Нам ехать два дня. Интересно, а спальные места здесь как? Подозреваю, что совсем не так, как дома.

– Как-то непривычно… – господин осторожненько опустился на краешек скамьи. – Обычно я вторым классом путешествую, но вот сегодня, представляете, сказали, что мест нет! Но обещали, что на следующей станции кто-то выходит, и место образуется. Нет, ну вот как так-то? Я ж по делу государственному, а не по какой прихоти. Они же мне – мест нет!

И в голосе его послышалось искреннее возмущение.

Я подвинулся и Метельку дёрнул, который подсел поближе. Мелькнула мыслишка, что этот господин не просто так объявился, что он в своей гладкости и неказистости, просто притворяется, а на самом деле – это шпион, Сургатом посланный.

Или Синодом.

Нет, этак недолго форменным параноиком стать.

– Случается, – Еремей окинул господина взглядом. – Еремей. Волков. Воспитанники мои.

Имён называть не стал.

– Какие очаровательные отроки… сироты? Ах, простите… Лаврентий Сигизмундович Тоцкий. Титулярный советник. А вы из военных будете?

Вагон продолжал наполняться людьми. Мимо прошествовало семейство, возглавляемое лохматым мужичком в высокой шапке и отчего-то – в шубе. За ним, склонив голову так, что и нельзя было разглядеть лица, семенила баба и четверо детей, старший из которых уже был изрядно выше матери. Женщина и дети волокли тюки, а один – и корзину, из которой вытягивалась змеиная шея гуся.

– Бывший. Вы не переживайте, Лаврентий Сигизмундович, – иным, спокойным тоном, произнёс Еремей. – Сейчас от людишки зайдут, обсядутся. Кто понизу, кто наверх залезет…

Вторые полки тоже имелись.

– Лишних не пустят.

– Это да… это конечно… всё одно суета несколько непривычна, – Лаврентий Сигизмундович открыл массивный саквояж и вытащил платочек. – Признаться, жалею, что в партикулярном путешествую. Глядишь, одел бы мундир, оно бы и уважения прибыло, пусть даже ныне и без него дозволено, ежели в дороге-то. Хотя, конечно, странно, что не пустили. Мол, мест нет. Я же вижу, что два вагона второго класса, а вместо третьего, который должен быть, синий прицепили. Сколь себя помню, то никогда-то на этом направлении отдельно первый класс не цепляли. Публики на него нет-с… а тут вот… и стало быть, во втором уплотнение приключилось. И мест нет-с. Я им, стало быть, как так-то? А мне – вот так. Я уж и в первый согласен был, только… тоже не пустили. Заявили, мол, либо оставайтесь и ждите завтрашнего, или езжайте третьим, а там, глядишь, случится оказия пересесть. Я и подумал, что ждать – оно как-то вот неправильно. Меня встречать будут. Люди. Неудобственно получится. Вот и рискнул… до следующей станции. А представляете, меня там ещё, на перроне, какая-то… особа женского полу обложила матерно!