Совесть отравила каждую капельку крови Ильи, как бензин, тонкой пленкой покрывший поверхность еще некогда чистого водоема. Вот только радужные переливы обманчивы, а их красота – смертельна. Кожу жгло, голова кружилась. Не лучшее состояние, чтобы продолжать вести машину. Он должен попросить прощения у друга. Если его пошлют, он поймет. Если ему скажут, что они больше не смогут делить квартиру, то соберет свои вещи и уйдет.

Если говорить о Вере, то последние годы она только и делала, что пыталась научиться понимать эмоции людей невербально. По мимике, жестам, позе. Это ее не раз выручало по жизни. Она могла «прочитать» даже самого каменного преподавателя. А на экзаменах очень важно понимать, как относится к тебе принимающий. К тому же, изучая чужие эмоции, можно было легко управлять своими. Расслабить лицо, приподнять брови, хлопнуть ресницами – и вот твое вранье сможет обличить разве что детектор лжи. Вера не хотела думать, что ей верят и ставят оценки повыше только из-за внешности. Громов сейчас молчал, но слова были излишни. Вера уловила перемены в его настроении, значит, она рисковала жизнью рядом с этим шумахером не зря.

Илья взглянул на кружок топливомера. Пора выруливать к заправке. Как раз заодно возьмет себе кофе, чтобы не отключиться за рулем.

– Какой кофе ты пьешь? – прервал Илья долгое молчание, когда остановился около бензоколонки.

– Любой, где некофе больше, чем кофе. Побольше сливок, сахара и сиропа.

«Пусть постоит подольше, пока будет выбирать, что больше подходит под это описание», – подумала Вера. На самом деле она любила черный сладкий кофе.

Когда Илья вернулся в машину с двумя стаканчиками кофе, на переднем сиденье было так же пусто, как и у него в сердце. Вера исчезла, будто ее и вовсе не существовало. Очередной химический эксперимент окончен, голубой огонек накрыли колпачком. Лишь несколько осыпавшихся с платья бирюзовых пайеток и грязная лужица, натекшая на коврик с обуви, напоминали, что эти пару часов рядом с Ильей и правда был человек, а не голос совести.

Сотри пепел мой с потускневших страниц

В нашей сказке я черт, а не принц.

Рубеж Веков. Гуляй

Бумажный стаканчик, в котором было больше некофе (молока, взбитых сливок и шоколадного сиропа), чем кофе, одиноко стоял в подстаканнике и уже остыл. Илья, остановившись на светофоре, посмотрел на него и почувствовал в нем родственную душу: тоже никому не нужен. Вера сбежала. Почему? Все же испугалась монстра внутри Громова, выглядывавшего при малейшем эмоциональном потрясении? Человек как сосуд: чтобы узнать, чем же он наполнен, нужно качнуть посильнее. Из Ильи вытекала лава, сжигающая и уничтожающая все на своем пути. Или все было куда проще, и Веру достала его манера вождения? Просила же ехать потише и грозилась уйти. А он не послушал. На соседнем сиденье в свете уличных огней поблескивали крупные пайетки, как чешуя сказочной русалки, которую сняли с ветвей дуба в Лукоморье и посадили Илье прямо в машину. Громов бы не удивился, если бы Веры никогда и не существовало. Слишком уж сумбурной и короткой вышла их первая и пока единственная встреча. Девушка промчалась вспышкой молнии. Холодный голубой блеск все еще стоял перед глазами. Она промелькнула настолько быстро, что даже Санек не заметил ее, хотя никогда не пропускал ни одной юбки, тем более блестящей и короткой, мимо себя. Было в этом что-то странное. Может, Вера уже успела подпортить ему жизнь за месяц учебы вместе? Илья был практически уверен, что она могла. Хотя тогда Веру никто бы и не стал звать в «Дикую Розу». Но факт оставался фактом: Санек так и не понял, о ком Илья спрашивал. Будто Вера и не маячила на краю танцпола, как драгоценные алмазы на другой стороне расселины. Так близко и так далеко одновременно. И прямо как в игре, Громову не хватило совсем немного. Лишь три пайетки цвета ее глаз на соседнем сиденье тихо шептали о том, что Вера не была выдумкой какого-нибудь сказочника и правда сидела здесь. От страха вжималась в сиденье на поворотах, пронзительно смотрела прямо в душу и ухмылялась. Как будто она обронила их, как Золушка – туфельку, чтобы Илья, как принц из сказки, обязательно нашел ее. Хотя это исчезновение выглядело глупой, жестокой и совсем не смешной шуткой. Если жизнью Ильи и управляли невидимые силы, то у них явно было скверное чувство юмора.