— Какие хорошие! Какие мягкие! Век бы носил – не снимал.

— Это ты зря, — остудил его Гриша. — Перед сном снимай и портянки высушивай. Ноги должны быть в тепле и сухости.

— Спасибо вам, молодцы! — он схватил Гришу за руку и потряс. — Спасибо! Сколько лет мучаюсь, а этот, — он бросил злой взгляд на храм, — только о себе думает.

— Что ж ты здесь сидишь? — отозвался Боян. — Домой иди, к родным.

Старик тяжело вздохнул, опустился на ступеньку и покачал головой.

— Ничего я про себя не помню. Даже имени отца своего. С мальства меня сюда притащил в прислужники…Идти мне некуда. Каждый день жду, когда смерть за мной придет, а ее все нет и нет.

— Что-то ты путаешь, — мотнул головой Гриша. — Как это с мальства, если он сам молодой?

— Молодой он за счет божка на груди. И силы у него от рогатой головы. А лет ему столько, сколько звезд на небе – не сосчитать.

Наступила тишина, которую нарушал лишь треск кузнечика. Старик еще раз полюбовался лаптями, затем с трудом поднялся и нравоучительно сказал:

— Много лет в пещере никто не живет. Но я на вашем месте, не лез бы туда. Сколько прислужников в пещеру ходили уже и не припомню, только назад никто не вернулся. А изумруды ему нужны для красоты. Видите ли, тускло ему в храме, хочется зелени. Вышел бы и поглядел на свою зелень, лес кругом. Но он за все время, пока я здесь живу, ни разу носа на улицу не высовывал. Чего боится, не знаю.

— Так ты же сказал, что это он тебя сюда притащил? — удивился Гриша. — Как же он это сделал, если на улицу не выходил?

— Силой своей темной. Ноги меня сюда привели, будто вовсе не мои были… Ну ладно, пойду пока не спохватился. А за обувку – благодарствую. Никогда доброту вашу не забуду.

Он подобрал подол и быстро поскакал вверх по лестнице.

— Я бы так не смог, — восхитился Боян. — Видно, часто бегает туда-сюда. Насчет лаптей…

— Знаю-знаю. Они твои и я должен был спросить разрешения, но ты же видел его ноги! Старый человек…

Боян жестом остановил его и похлопал по плечу:

— Все ты правильно сделал, молодец! Полезем в пещеру или утра дождемся?

Гриша посмотрел на темнеющее небо и решительно кивнул:

— Сейчас пойдем. Разведаем, что да как. Может, там и переночуем, чтоб под открытым небом не спать.

Они подошли к входу и прислушались. Тишина.

— Я первым пойду, — шепотом сказал Гриша. — Дай мне свой ножик.

Боян достал из котомки нож с коротким лезвием и протянул ему.

— В темноте все равно толку не будет.

— Не скажи. Я за год научился так ножи метать, что колос могу срубить за десять шагов, — похвастался Гриша и тут же вспомнил красавицу Назифу, с которой охотился на Пустынного демона.

«Она бы похвалила. Интересно, отпустил ее отец на «Битву Светлых» или нет? И что с черной дырой сделал наместник Озаз: засыпал или охрану оставил?» — этими вопросами он задавался часто и первое время очень жалел, что вернулся домой так рано.

— Идем или как? — вырвал его из воспоминаний голос Бояна.

Гриша раздвинул траву и заполз внутрь. Боян осмотрелся, опустился на четвереньки и засеменил следом. Каменная нора оказалась на удивление гладкой, будто кто-то специально обтесал камни.

— Какая же это пещера? Скорее ход какой-нибудь гигантской землеройки.

— Про землеройку не знаю, но кроты, сволочи, сильно мне морковку попортили. Я их и ядом, и капканы ставил, и…

— Тише, — шикнул на него Гриша и остановился, с трудом переводя дыхание. — Слышишь?

Боян прислушался, но ничего необычного не услышал, только ночные звуки леса доносились из круглого входа.

— Показалось, наверное, — юноша вытер пот со лба и пополз дальше.

Вскоре у мужчин устали шея и спина, колени и локти заныли. С каждый шагом воздух становился тяжелее. Через несколько минут Гриша увидел впереди слабое свечение и позвал Бояна: