Я сбита с толку. О чем это она?

– В каком смысле?

– Я про радио, – отвечает она. – Оно было настроено на «5 лайв».

– Ах, ну да. Интересуется.

– За какую команду болеет?

– «Ньюкасл юнайтед».

– Он оттуда, что ли, да?

– Мм. Нет. Его родители там живут. Дать тебе нож для сыра?

– Не надо, этим управлюсь.

Тук. Тук.

– Рейчел… как твое самочувствие? – ровным тоном спрашиваю я. – Какая-то ты… Ты говорила, у тебя был тяжелый день?

– Да все нормально. – Она трясет головой как полоумная. Вновь отворачивается к столу и принимается вываливать на доску из целлофановых пакетов липкие ломтики ветчины и пастрами. Нам же это нельзя! Не соображает, что ли?

– Просто… мужики они и есть мужики, – бормочет Рейчел.

Во мне снова взыграло любопытство. Оно как зуд, который невозможно унять.

– Ты все-таки решилась ему сказать? Отцу ребенка?

Рейчел будто и не слышала моего вопроса. Нарезав целый круг сыра «бри», она принимается за второй.

– Рейчел, – останавливаю я ее, – ну куда ты столько? Лично я не очень голодна.

– Не голодна? – Она роняет нож. Тот со стуком падает на мраморную доску. Рейчел поворачивается ко мне, вытирая глаза. – А знаешь что? Ну его этот пир. Забьем. – она отпихивает от себя доску, так что та ударяется о стену. – Дурацкая затея.

– Нет, нет, что ты, – возражаю я, встревоженная резкой сменой ее настроения. – Вовсе не дурацкая. Пойдем в сад? Подальше от рабочих. Устроим там… эээ… пикник.

Во взгляде Рейчел проскальзывает подозрительность.

– Нет, правда, Рейчел. Это будет здорово. – Я поглядываю на нож, в ушах у меня шум собственного дыхания.

– Ладно, – улыбается она. – Отлично! Но сначала я чаем тебя напою. Ты ведь без чая жить не можешь.

– О. Да. Чудесно. Спасибо.

Рейчел включает чайник, открывает кухонный шкаф, что висит над ним, достает две кружки. Из другого шкафа берет чайные пакетики и сахар. Она знает, где что лежит. Рейчел подает мне кружку, а в свою насыпает три полные ложки сахара.