Ещё его папа с мамой заметили, что ложь льётся и на незащищённых и до нитки ограбленных людей с экранов телевизоров и почти становится их сущностью.

Ибо тот, кто свято верит вракам, по сути, тоже обманщик. Самый первый из тех, кого он вводит в заблуждение, он сам и есть. А потом к нему примыкают и все остальные из тех, кто почти систематически варит борщи, супы и похлёбки без присутствия в них мясных продуктов. У каждого если не в душе, то в духовной субстанции под воздействием вдохновенной пропаганды, формируется своя ложь. Да и цепную реакцию не стоит исключать, которая всесильна и неукротима.

Глубоко погружённый в свои лирические мечты Иннокентий сидел за круглым столом рядом с родителями и с аппетитом ел борщ. Он улыбался, находясь под впечатлением от фотографий той прекрасной девушки Изольды, которые лежали у него в кейсе, а по сути – у самого сердца.

– Чему ты радуешься, Иннокентий? – сурово спросил его отец, Антон Куприянович. – Может быть, ты услышал, что, наконец-то, разумные и справедливые правители отменили странную пенсионную реформу, которая внезапно омолодила стариков на целых пять лет. Это не хухры-мухры!

– Если это так, Кеша, – оживилась его мать, Варвара Ибрагимовна, – то и мы начнём веселиться и завтра же отправимся, как раньше говорили добрые люди, на заслуженный отдых. Мы с твоим отцом готовы хоть сейчас погрузиться в положенный нам… период доживания.

– Это верно. Нам с Варей уже давно категорически осточертело вкалывать за мелкие копейки на овощной базе разнорабочими, – пояснил Антон Куприянович. – Больше ведь и податься некуда. Нормальные заводы и фабрики в городе превратились в отхожие места. Что-то похожее показывают в американских фильмах ужасов.

– У тебя очень короткая память, Антон, – упрекнула Варвара Ибрагимовна мужа, – примерно такая же, как у иностранного бройлера. Ты совершенно забыл о том, что неделю назад тебя и меня уволили с овощной базы. Мы не подходим им по возрасту, уже старые и не годимся для тяжёлого физического труда.

– Я, как раз, помню, Варвара, что мы с тобой теперь безработные! – Антон Куприянович так ударил кулаком по столу, что струя борща из его чашки ударила ему в лоб. – На пенсионный отдых нам, получается, идти рано, а для работы – мы старые. Дай же великого здоровья и процветания всем главным проходимцам нашей непонятной страны! Что бы им…

Частично и фрагментами понимая печали своих родителей, Иннокентий постарался сделаться серьёзным, и продолжил методично черпать из алюминиевой чашки деревянной ложкой съедобную, питательную и полезную для здоровья жидкость бурого цвета и методично отправлять её в рот.

Ведь в своё время его отец и мать трудились инженерами-технологами на заводе отопительного оборудования, производственные корпуса которого стали огромным складом промышленных и продовольственных товаров китайского производства.

Нашли, слава богу, применение зданиям данного загубленного производства потрошители, то есть предприимчивые представители странноватого капитализма, точнее, своеобразной рыночной экономики.

С блаженной улыбкой Иннокентий заметил, что жизнь, даже при всех её странных обстоятельствах, прекрасна и удивительно. Кстати, его ведь пока не уволили. Он – фрезеровщик и будущий токарь, и ему за это платят зарплату.

– Не называй это зарплатой, Иннокентий, – сурово заметил отец. – Не живи фантазиями! Не криви душой! Будь, в конце концов, реалистом.

– Не гневи Бога, Кеша! – поддержала мужа Варвара Ибрагимовна. – Нормальные деньги выглядят совсем иначе.

Но живущий предвкушением не скорой, но возможной встречей с прекрасной Изольдой, самой красивой и умной девушкой на Земле, Иннокентий только махнул рукой.