– Я хочу видеть Изольду!

– Ты эгоистичный и нетерпеливый субъект, Кеша. Ты хочешь её видеть – и трава ни расти! А я, например, хочу стать министром, но меня вот не назначают.

– Каким министром?

– Да любым! Могу быть министром иностранных или внутренних дел.

– Но я не хочу становиться чиновником. Это скучно и неинтересно.

– Вот и напрасно, Иннокентий! Нет в тебе такой вот… особенной крылатости. Уверяю тебя, что на личную жизнь они не жалуются.

– Это их дело. А я думаю только о прекрасной Изольде. Я натурально умру, Генрих Наумович, если в самое ближайшее время не увижу её. Мне же больше ничего не надо.

– Ничего страшного не произойдёт, если ты даже и прокинешь этот мир. Каждую секунду в нём умирает примерно два человека. Сейчас, наверное, больше.

– Ваш мрачный юмор и зловещие гримасы уже подрывают моё здоровье.

– У меня ярко выраженная мимика лица – закономерный результат давней привычки. Несколько сезонов я проработал в геологической партии топографом. Мы не просто кривлялись друг перед другом. А таким вот образом отгоняли комаров.

– Не скромничайте, Генрих Наумович! От ваших зловещих гримас, наверняка, в разные стороны в панике разбегались и медведи.

– Всё может быть, – Пигмалион мгновенно собрал в одну кучу все свои морщины на лбу и задумчиво произнёс. – Я предполагаю, что у тебя, всё-таки, будет возможность познакомиться с моей скромной и молчаливой Изольдой поближе.

– Я теперь буду всё больше и больше думать только о ней. Меня поразила её красота, и я услышал голос её души, чистой, светлой и неповторимой.

– Если грубо сказать, то духовную субстанцию имеет даже какая-нибудь старая стиральная машина, тихо доживающая свой век на одной из многочисленных российских свалок. Сколько на них загубленных душ, а вокруг ведь – и ещё больше. Да не простых, а человеческих. Постарайся меня понять.

– Как вы можете такое говорить?

– Могу. Имею право! Ты, к сожалению, точно такой же, как тот древнегреческий Пигмалион. А мы ведь всенародно и постоянно нуждаемся в других, не в сумасшедших, а в нормальных людях. С ними в стране наблюдается некоторая проблема.

Пожав, на прощание, друг другу руки, они расстались.

Фрезеровщика и, в перспективе, токаря Иннокентия Маздонова частного завода по производству малогабаритных насосов «Водохлёб», дверных петель и прочей бытовой металлической мелочи многие родственники и знакомые убеждали в том, что ему уже пришло время жениться, обзаводиться семьёй. В основном, эту пропаганду и агитацию вели его уже не совсем молодые родители.

Всё правильно, они мыслили адекватно, как подавляющее большинство обычных людей. Представители двух противоположных полов встречаются, и определённая часть из них женится, чтобы испытать чувство радости и счастья или через пару недель разбежаться в разные стороны, то есть развестись.

Да ведь Кира и Дина две младшие сестры Иннокентия давно уже вышли замуж и даже обзавелись детьми. Всё, как положено. Относительно счастливо живут в других, более цивилизованных городах, чем тот, в котором выпало родиться и существовать Кеше и его родителям. Но вот ему уже под тридцать лет, считай давно уже мужчина, но даже толком не удосужился близко познакомиться ни с одной девушкой или женщиной.

Интереса к ним не проявлял, хотя местные врачи не считали его импотентам и никогда не рекомендовали заняться лечением предстательной железы.

Но вот пришло время, и образ бледной Изы в корне переменил его жизнь. Если честно признаться, то думал Кеша не только о душе прекрасной незнакомки, но и пылал к ней неудержимой страстью, как мужчина. А ведь буквально несколько часов назад всех представителей женского пола, которые не состояли с ним в кровном родстве, Иннокентий считал почти что марсианами.