– О, разумеется, я… Это так…

– Но при одном условии, – перебил Роман. – Я сделаю это, когда ты сформулируешь свою цель и сможешь четко мне ее описать. Я пойму, если ты солжешь, так что советую быть искренним.

Грэг Мортен смотрел на него в замешательстве. Могло показаться, будто он не понимал, чего от него хотят. Роман был уверен, что это не так. Просто секретарь очень сильно боялся.

– Мы договорились, Грэг? Как будешь готов, приходи ко мне в любое время, и мы обсудим твое повышение.

Грэг кивнул, но взглянул так, будто Роман сыграл с ним злую шутку. Он больше ничего не сказал, лишь позже передал, что сообщений от фрекен Холл не поступало. Роман отодвинул от себя кипу документов и, уронив голову на подголовник кресла, закрыл глаза. Но привиделись ему не светлые, карамельного цвета в отблесках камина волосы, а овцы с неестественными зелеными радужками.

Он вскочил, схватил куртку и папку с делом и выскочил из здания.

В баре «АртТемида» было темно даже днем. Полумрак позволял отдохнуть и скрыться от суеты, не сдавливал голову и зрение, а дарил какое-то уютное спокойствие, пропитанное ароматами кофе, сигаретного дыма и древесной морилки. Роман сидел за дальним столиком, наполовину скрытым в нише. Здесь пахло лаком чуть сильнее – недавно перекрасили потолок. Он допивал вторую чашку кофе и не поднимал головы от бумаг, теперь перепутанных и кажущихся бессмыслицей замыленному взгляду. Отвлекся лишь тогда, когда в этот сжавшийся до размеров ниши темный мирок кто-то вторгся. Роман недовольно глянул вверх, подумав, что официант в очередной раз решил намекнуть, что пора бы заказать что-то существеннее кофе. Но он ошибся. Выпрямился, а с лица тут же исчезло недовольство, уступив удивлению и некоторой растерянности.

– Так и знала: ты только делаешь вид, что все время торчишь в офисе. – Теодора заправила за ухо волосы и указала на диван. – К тебе можно?

– Конечно! Присаживайся… Откуда ты здесь?

Он подвинулся, освобождая ей место. Теодора действительно застала его врасплох. Все это время Роман не расставался с ее образом дольше, чем на несколько минут, но теперь, когда он так внезапно обрел плоть, лучшим вариантом было бы просто выскочить в окно. Роман закрыл папку и оттолкнул от себя, поворачиваясь к Теодоре.

– Увидела твою машину у входа. Часто здесь бываешь?

– Не слишком. Нужно было подумать в тишине.

– О, я не…

– Нет-нет, я не имел в виду тебя, – спохватился Роман. – Тем более что я уже подумал.

– Это замечательно. – Теодора подложила подушку под спину и скрестила руки. – И к каким же выводам ты пришел, дорогой? – нажала на последнее слово и не смогла сдержать улыбки.

– Да-да, я должен объясниться. Точно. – Роман спрятал лицо в чашке с кофе. – Так что там с тем делом сумасшедшего с истерией?

– Роман!

– Ну прости, прости за тот звонок! Мне пришлось выкручиваться и тянуть время, так что наговорил первое, что в голову пришло.

Она внимательно, без улыбки посмотрела на него.

– Почему ты позвонил мне?

– Потому что… – Он мог бы солгать. Ему следовало солгать, вероятно. Но ложь была для него хуже всех мыслимых наказаний и бед. Он не лгал. – Потому что твой номер – единственный, который я помню наизусть.

Теодора долго смотрела на него с тем же выражением, слегка прищурившись и вскинув подбородок. Ее отвлек подошедший официант. Теодора заказала латте с корицей и, когда официант скрылся, села чуть ближе к столу и уперлась локтями.

– Собираешься рассказать мне, что это была за история?

– Ну, вообще-то…

– Не заставляй меня сообщать в «Гаустад» [9], что на свободе бегает психически нестабильный пациент.