Народу на взлетной площадке стало больше раза в четыре, и когда оба героя оказались на земле, их потащили сначала обедать, потом в администрацию. Настроение у всех было приподнятое.

– А что у нас с разрешением на полеты? – спрашивал кто-то.

– А договор с Росавиацией?

– Жаль, что нельзя купить воздушный коридор…

– Эйзен купит.

– Там где-то лежали маршруты…

– Но каждый раз уведомление составлять…

– А ты на что?

– Ладно-ладно…

*

Задержавшись до вечера в ратуше – раз уж ты пришел, вот пачка документов на подпись – Эйзен потерял механика, а когда стемнело, направился к гаражам, чтобы его найти.

В одном из подсобных помещений горело окно, и Эйзен осторожно, переступая через какие-то провода и горы хлама, начал искать вход.

Приоткрыв третью по счету дверь, он увидел абсолютно белую, почти пустую комнату, содержащую лишь кровать, стол со стулом и почти пустой книжный стеллаж. Под потолком горела голая лампочка.

На кровати сидел Джафар и что-то листал.

– Привет, – осторожно сказал Эйзен. – Это твой дом?

Джафар кивнул.

– Как видишь.

– Минималистично.

Джафар подвинулся.

– Садись, если не брезгуешь.

Эйзен сел рядом.

– Ты меня извини, – сказал он. – Я слишком увлекся своей скорбью. Вчера.

Джафар чуть склонил голову в его сторону.

– Да чего тут прощать… Одиночество иногда сильно искажает мир вокруг меня. Я неправильно задал вопрос и получил ненужный мне ответ. Хотя и спрашивать не стоило.

Эйзен почувствовал, что теряет нечто важное.

– Почему? – спросил он тихо.

Но Джафар уже восстановил душевное равновесие.

– Потому, – сказал он, вальяжно обнимая Эйзена за плечи, – что ты хоть и божественно прекрасен, все же не сам Господь и не можешь одарить меня смыслом существования. Но может, так и лучше: я не опасаюсь кары Всевышнего, когда говорю с тобой о должном.

Когда Эйзен повернулся, Джафар уже исчез; непонятным образом телепортировавшись, он стоял у окна.

– Вернусь через пару дней, – пообещал он. – Или чуть больше. Тут пока что нет отопления и воды; плюс ещё некоторые дела, которые нужно закончить.

– Я думал, ты вообще не вернешься, – сказал Эйзен, медленно поднимаясь. Мироздание не переставало удивлять его своей лихостью.

– Ну что ты, – сказал Джафар, оборачиваясь. – Оставлять тебя одного надолго в несколько тревожной ситуации мне не позволяет совесть и профессиональный долг.

Эйзен прикрыл пальцами уставшие глаза.

– Тревожная ситуация немного проясняется, – сказал он глухо, себе в ладони. – Заказчика мы не знаем, но тот, кто нанимал грабителей, уехал из Хоринска.

– Здесь тоже не Хоринск, – напомнил Джафар. – Он ведь мог и сюда отправиться. У тебя разве хорошее предчувствие? У меня – нет.

Эйзен кивнул и вышел. Пробираться к выходу сквозь горы мусора теперь выглядело непосильной задачей, и он ужасно боялся споткнуться и обо что-нибудь порезаться. Травмироваться ему было категорически нельзя.

– Давай, – Джафар снова неведомым образом возник слева и взял его под локоть, – я тебя отсюда выведу.

Эйзен не сопротивлялся.

Таким образом, молча, но оберегая герцога, словно хрустального, Джафар довёл его до начала тропинки у Ворот.

Эйзен остановился и обернулся.

– Ты еще не передумал идти за Ворота? – спросил он. – Смысла жизни там тоже нет, но есть одна из загадок мироздания.

– Конечно, ваша светлость, – Джафар приложил руку к сердцу. Выражение его лица было одновременно глумливым и грустным.

– Что ж, тогда до встречи.

Джафар поклонился и исчез.

*

Выполнив все свои планы и даже сверх того, механик дошёл до дома на горе только через неделю, когда исцеляющий эффект одиночества начал сказываться, и узел сомнений чуть ослабел.