Да это же Томми!

Я озираюсь в поисках его брата, который, как я полагаю, должен быть где-то рядом, но вместо Пауля со скамейки соскакивает гламурная женщина со смартфоном и, одарив меня восторженным взглядом, устремляется в мою сторону. Опешившая и удивленная, я наблюдаю, как она приближается в вихре тщательно завитых локонов и белоснежной улыбки, гадая, что, собственно, происходит.

– Вы та самая Джессика! Я угадала? – восклицает вдруг незнакомка, заключая меня в пахнущие розой объятия.

Я настолько удивлена, что даже не сопротивляюсь, и со стороны, наверное, кажется, что мы с ней подруги, причем самые близкие.

– Я вас сразу узнала по описанию сына, – продолжает она, заглядывая мне прямо в глаза. – Пауль, Пауль Шрайбер, мой сын, вы познакомились с ним на этой площадке несколько дней назад. Он рассказал, что наши мальчики неплохо поладили между собой... сказал, что вы любите чтение, как и он, хотя я, если честно, – скептическая гримаска, – до сих пор не понимаю, в кого он такой уродился... Я, знаете ли, вообще не читаю, ничего, кроме кулинарных журналов. И готовку люблю больше книг! Особенно всякую выпечку. А вы любите печь? У меня превосходно выходят бисквитные торты...

Окинув взглядом тоненькую фигурку своей визави, я позволяю себе усомниться в ее утверждении насчет тортов и выпечки. В любом случае, если она и любит готовить, то сама выпечкой явно не злоупотребляет. Незнакомка выглядит куколкой Барби с витрины детского магазина: пушистые белые локоны, пухлые губы и большие ресницы черного цвета, тени при взмахе которыми так и танцуют на бронзовых скулах, – все это выкупе создает незабываемый образ.

И так как я продолжаю молчать, пытаясь мысленно сопоставить эту женщину с образом матери двух сыновей, один из которых скромный читающий мальчик, с которым недавно случилось наше знакомство, то женщина поясняет мне, как ребенку:

– Пауль, мой сын, вы познакомились с ним на этой площадке, и он рассказал мне о вас.

– Да, я помню вашего сына, – произношу наконец. – Приятный молодой человек!

Лицо женщины расплывается в еще более широкой улыбке.

– Да, все мои мальчики – чистое золото! – восклицает она с материнской гордостью в голосе. – Их трое у меня, представляете?! Еще вчера мне было шестнадцать, а сегодня – я мать троих сыновей, и все они удивительные красавцы! Особенно малыш Томми, да, моя радость? – глядит она на ребенка в песочнице. Томми с Элиасом снова строят какую-то башню, утрамбовывая в ведерко мокрый песок, и, конечно, ни один не слышит ее.

Но незнакомку и не ждет, что ей ответят, а продолжает обращенный ко мне монолог:

– Мы только что переехали в Нюрнберг и совсем никого здесь не знаем, а потому я так рада познакомиться с вами. – Она сжимает на миг мою руку. – Джессика, вы должны непременно прийти к нам на чай! Я испеку торт со взбитыми сливками... шоколадный, с орехом пекан... Или вы предпочли бы клубничный? – И продолжает, не дожидаясь ответа: – Нет, не говорите ни слова. Лучше я испеку сразу оба, чтобы вам не пришлось выбирать. Как вы на это смотрите?

Отрицательно!

Я не сильна в таких вот знакомствах на скорую руку, и не сразу пускаю людей в свою душу. А такие восторженные экстраверты, как эта блондинка, так и вовсе пугают меня… Мне бы просто взять сейчас сына и вернуться домой, оставив наше знакомство с семейством Шрайбер где-нибудь позади, но я ума не приложу, как это сделать, не обидев свою собеседницу. И на чай я, конечно, не собираюсь…

– Я… э…

– Хелена, Хелена Шрайбер, простите, забыла сразу представиться, – по-своему истолковывает мою заминку блондинка. И продолжает: – Мой Пауль очень хорошо о вас отзывался, вы понравились ему, не сомневаюсь. А он такой тихий мальчик, такой замкнутый, редко сходится с кем-то так сразу… И потому будет так замечательно собраться всем вместе. Ваша и наша семьи! Этим же вечером, если вы, конечно, не против. К чему откладывать на потом? В семь вам удобно? Я вполне управлюсь к этому времени… Ну так что, вы придете?