Аня молчала и молчала, просто сглатывала слюну. Давиду даже на секунду показалось, что он увидел в глазах юной гордячки слёзы, но это было заблуждение. Аня просто думала. затем улыбнулась:

– Помогите мне, у меня ноги запутались.

Давид усмехнулся, словно ком со спины упал.

– Ну, давай, иди. Смелее! Что, даже так не можешь?

– Не могу… за что-то зацепилась. Я не вру, Давид Рафаилович!

Дода подумал-подумал и взял Аню на руки. Взял и удивился. Девушка оказалась легче, чем он думал: килограмм сорок, максимум. Он не стал её спрашивать, специально она «запутала ноги» или ненамеренно, а просто отнес к большой воде и выпустил поплавать. Аня спорхнула с его рук, прямо как русалка, и тут же начала перебирать ногами и грести к противоположному берегу…

Спустя примерно час, уже на берегу, Аня сидела рядом с Додой в махровом полотенце поверх купальника и рассказывала ему про своего отца. Как он любил её и маму, как он уезжал в командировки. И как однажды случилось так… что он просто не вернулся.

– А какая это была война?

– Командировка была в Кабардино-Балкарию. Там он и погиб. Посмертно наградили Орденом мужества, а маме назначили пенсию. Мы стали жить вдвоем.

– Мои соболезнования…

Возникла пауза и внезапно Давид разглядел на груди у Анюты маленький крестик. Он крайне удивился этому.

– Скажи, Аня… ты так много говорила про демонов?

– Вас смущает, что я ношу крестик? Что-то не складывается в пасьянсе? – иронично продолжила его фразу девушка.

– Да. Если так можно выразиться. Я об этом, ты угадала…

– Я верующая, и я христианка. Это правда. Так меня воспитали. Но я думаю о тёмных силах. Иногда мне кажется… Но я борюсь с этим.

– С чем?

– С искушением и с чернотой.

– Получается?

– Не всегда… Иногда я вижу их живыми, прямо перед собой, как вас сейчас. Иногда я вижу кровь и души людей, умерших и лежащих прямо под нашими ногами. Отсюда у меня такое чутье на находки. Я вижу, где они лежат.

«Отлично! Это можно будет использовать в разговоре с Мазиком» – подумал Давид.

– Я вижу их кровь, вижу их ненависть друг к другу, вижу и чувствую их боль и страдание. Их смерть, как свою. Но я уже привыкла… ко всему этому. Это уже стало частью меня, как часть… моей плоти. Давид тут увидел, что у девушки подрагивают руки, а взгляд просто остекленел. Она смотрела куда-то на тот берег, застывшая в своем, единственно ей понятном мире.

– Знаете… – Аня повернулась лицом к Давиду, – не мучайте, пожалуйста, наших ребят. Дайте мне. Я найду эту вашу закладуху.

– Что?!

– Не бойтесь. Я подслушала вас. Я могу вам помочь. Я её… увижу.

– Интересное предложение… – прикинул Давид, – надо будет сообщить Мазику… Аня! Скажи мне другое… И ты в этих своих мирах всегда одна? У тебя нет там спутника или друга?

Аня улыбнулась нежной улыбкой.

– Есть! Но я вам расскажу, только если согласитесь с моим предложением.

– Я…

– Просто «да» или «нет»?

– Я… Я подумаю, Аня. Я скажу Рашиду Абильдиновичу. Аня посмотрела снова на ту сторону реки и сказала:

– У меня есть друг. Но он меня не видит. Никогда не видит. А я вижу его каждую ночь. Во сне. Его зовут Грэй.

На следующий день Дода рассказал Мазику о своем «честном разговоре» с Аней и убедил его оставить девушку ещё на пару дней или вообще до конца экспедиции, под свою личную ответственность, конечно. Ещё он рассказал Рашиду про Анин дар. Мазик покумекал и предложил Давиду испытать эти способности в «блинах»

– Закопаю завтра копилку, если найдет – есть разговор. А так… будет ещё грубить – уедет домой с посуточными.

Ночью Ане снова приснился Грэй. Он был на летном поле в серебристом шлеме, а рядом стояли белокрылые двухкилевые машины. Он что-то объяснял технологам, а Аня смотрела на него и даже попыталась спросить о чем-то, но он снова её не увидел и не услышал. Всё как всегда, как уже было тысячу раз раньше. Аня даже толкнула Грэя. Он оторвался от планшетов, посмотрел по сторонам и снова не заметил её.